Газета Завтра 21 (1070 2014)

Все эти пропасти носят не просто историко-политический или социологический характер. Прежде всего это метафизические трагедии, в возникновении и развитии которых прослеживаются общие закономерности. Каждая из пропастей связана с внедрением либеральных сил в централистское начало Империи. Эти либеральные силы служат раковой клеткой в теле Империи. Вместо Космоса воцаряется Хаос, вместо симфонии звучит какофония. Затем внутри элит наступает раскол. Князь, монарх, генсек или президент лишаются своей дружины, опричников, преображенских и семеновских полков. Этот раскол неминуемо происходил в каждой из Империй: "Бояре и царь Иван Грозный. Последний Император и Государственная дума. Большевики и Временное правительство. Горбачев и Ельцин".

В итоге противоречий на месте Империи возникает аномальная зона, где пространство рассыпается, а солнечные часы нашей истории во тьме перестают работать: "Мы попадаем в огромный исторический перерыв, в огромную чёрную дыру, где останавливается русское время". В цитадели русской власти - Кремле, как торговец в храме, оказывается самозванец:

Когда кругом врагов чужая речь,

Когда в Кремле витийствует Иуда,

Я вновь точу мой затупленный меч

И уповаю на святое Чудо.

Но главная причина возникновения черной дыры, поглощающей пасхальный свет русской истории, - в отступлении от Божественной правды, в подмене Божественной истины разного рода лжеучениями, самостийными философскими идеями. Так, в русском соборном сознании на протяжении нескольких веков накапливалось отрицание Бога, происходило его вытеснение из русского поющего сердца. Вектор нашего движения пытались направить "от Божественного солнца небес к Черному солнцу подземелий". Вольтерьянство, дарвинизм, хлыстовство, ницшеанство, марксизм - все это, принесенное на русскую почву, взращенное на ней, как сорняки, было призвано отвести русскую душу от Бога. Подменить свободу в Боге, с которой распятый разбойник уверовал во Христа, свободой от Бога, которая искушает поклониться сатане за "все царства мира и славу их".

Емким символом, воплощающим эту богоборческую подмену всех русских смыслов, может быть перевернутая Вавилонская башня: "Храм, опрокинутый своей вершиной в мертвую материю. Ярусы этого храма сужаются к центру Земли по спирали, на каждом ярусе происходит своя мистерия, как в кругах ада. На верхних ярусах - римские оргии, дионисийские таинства, содомские игрища. На нижних ярусах ритуальные жертвоприношения, какие практиковали ацтеки и инки, инквизиторские пытки, мучения в концлагерях и газовых камерах. Чем ближе к центру кратера, тем сильнее страдания, острее наслаждения плоти. На дне воронки в опрокинутом куполе храма плещет огненное озеро, из которого под вопли казнимых, хруст костей, стоны оргазмов поднимается Божество, прекрасное, всеведающее и всесильное".

Бур Вавилонской башни, дробящий русскую землю на куски, стремится превратить Империю в республику Русь, где русская цивилизация, лишенная своей пассионарной энергии, может сократиться до малочисленного племени, вытесненного на островок выжженной земли. Два подобных варианта трагического сценария пугающе зримо представлены в романе Проханова "Алюминиевое лицо".

В первом случае русские рыбаки давно побросали сети, но не стали апостолами, а уподобились сомалийским пиратам. Они обрели не свободу, а почувствовали первобытную волю и, не подчиняясь ни царю, ни президенту, способны выжить лишь до тех пор, пока у них есть патроны.

По второму трагическому сценарию, русская земля превращается в обездоленное селение, опаленное "звездой-полынью". Здесь жителям "ни добрый, ни злой человек не страшен", потому как уже "Богом обижены". Здесь после пьяного выстрела в гнездо не живут аисты и не приносят птенцов. Повсюду, как тягостное напоминание о счастливом прошлом "валялись разорванные автомобильные камеры и покрышки. Сбоку, в рытвине, на ободах, стоял ржавый грузовик, из которого вырвали и унесли все, что поддавалось изъятию". В местный магазин уже несколько дней не завозили водку, будто селянам дали последний шанс спастись. Бывший председатель, собравшись с силами, обращается к людям с пламенной речью: "Прежде чем вас позвать, я не спал две недели, выпил шесть литров водки и вбил гвоздь в косяк двери, чтобы удавиться. Но я вогнал этот гвоздь по шляпку, постирал и надел белую рубаху, как моряк с "Варяга", и говорю вам: "Хорош! Кончай пить! Кончай матушку Россию пропивать! Кто мы с вами такие, русские люди или пьянь паршивая?". Народ искренне воодушевляется, вспоминает былые успехи, клянется бросить пить, начать работать и создать сельхозартель. Кажется, что философия общего дела вновь обретена, но через несколько часов завозят водку и народ превращается в лютого зверя, спущенного с цепи: мужья гоняются с топорами за женами, сосед в кровь избивает соседа, и все молят о конце света. Это уже не некрасовская "пьяная ночь", а башлачевское "спим да пьем сутками и литрами".