Газета Завтра 247 (34 1998)

Конечно, по чеченцам, ингушам, по другим народам, депортированным во время Великой Отечественной войны, был нанесен страшный удар. В том числе и по нашей семье, несомненно. Но вы знаете, я вот сравниваю ту трагедию с нынешней. Та трагедия кажется более весомой, ведь в одночасье целый народ был лишен своей исторической родины, своей земли, своих обычаев, традиции - всего, чем дорожит любой человек и чем, он собственно, отличается от животного. У нас остался только язык и сознание того, что мы - чеченцы. Но я думаю, что наш народ в этом изгнании, в депортации, в страшно тяжелых условиях уцелел благодаря двум факторам. Во-первых, благодаря своему собственному характеру, традициям взаимопомощи и взаимовыручки. То есть благодаря тому, что сегодня принято называть национальным менталитетом. Мы всегда воспринимали беду каждого чеченца как общую для всех беду. Но когда мы попали в очень непривычные для нас условия, на самый север Казахстана, почти в Сибирь, где прошло мое детство, где моя мать работала дояркой, то рядом с нами жили немцы, украинцы, русские, казахи, а чеченцев было лишь несколько семей. И, несмотря на давление государства, на давление партийного руководства, к нам все относились хорошо. Это ведь была послевоенная разруха, все жили в бедности страшной, даже у начальников не было каких-то особых условий. Я помню того же бригадира колхозного, председателя, которые часто приходили к нам. Не было ни давления, ни равнодушия даже со стороны местного руководства. Это сейчас мы читаем и видим, что руководители бездушны, что они знают только собственную, личную боль, что другие люди им совсем не нужны. А тогда было не так. Мы ведь были депортированы и, казалось бы, все эти люди - партийные, советские и кто с них спросит, если они, наоборот, еще усилят нажим на нас. Нет, они относились к нам как равным, спрашивали: “Как живете? Как детишки, кормлены ли?” Школа у нас была в четырех километрах, и я однажды в школу не пошел. Так учительница наша русская, Вера Владимировна в пургу, в тридцатиградусный мороз пришла, чтобы выяснить, что случилось. Отношение людей было все-таки другое. Нам помогали выжить не только наши особенности, нам люди помогали, не глядя на национальность. Депортация была осуществлена в такой многонациональный регион, где общая беда как-то сравняла всех. Я лично не помню случая (может, где-то они и были), чтобы меня кто-то упрекнул в том, что мы, чеченцы - предатели. А ведь официально-то этот ярлык на всех нас висел, и никто не интересовался тем обстоятельством, что у меня в роду за века столько было офицеров, в том числе и офицеров гвардии, которые участвовали во всех войнах Российской империи, защищая ее, имели награды и так далее… О какой измене можно было говорить! Но официально мы должны были выглядеть в глазах местных жителей предателями, пособниками гитлеровцев. Иникто никогда нам таких слов не говорил. Даже на бытовом уровне, даже в мальчишеских драчках, которые везде бывают. Вот это, я думаю, тоже сыграло очень большую роль в том, что народ как-то сохранился. Умел, конечно, себя защищать, не давал в обиду, но этот фактор, конечно, тоже играл огромную роль. Многие пытались получить образование, хотя весь цвет чеченской интеллигенции был уничтожен задолго до депортации. В тот период многим не удалось даже школу закончить, не говоря о том, чтобы поступить в институты, а вот нашей семье улыбнулось счастье - может быть, благодаря моей матушке, которая упорно настаивала на том, чтобы все мы учились. И все в нашей семье получили высшее образование. Я закончил в Московском университете сперва юридический факультет, потом, как вы знаете, аспирантуру, экономический факультет, причем по самой престижной кафедре “экономика зарубежных стран”, защитил кандидатскую и докторскую диссертации… Вообще, многое удалось - благодаря и собственным способностям, и стечению обстоятельств…

А.П. Но все-таки, есть ли такое понятие, как “чеченское мессианство”? Есть русское мессианство, огромная мечта и задача, которая нашими мыслителями формулировалась постоянно и предлагалась народу в разных формулах, в том числе и в формулах “красного” проекта. Или есть еврейское мессианство, связанное с теологией иудейской. Или есть китайское мессианство “Поднебесной”, “Срединного Царства”. У немцев есть своя мечта, фантасмагория немецкая о “германском гении” как доминирующем в мире начале… А что такое чеченская мечта: это абсолютная свобода или что-то иное? Есть она вообще или нет?