Газета Завтра 252 (91 1998)

Бориса Николаевича я разбудил около трех. Он быстро собрался, не заторможенное было состояние. Приехали в Генеральный штаб. Первый вопрос Бориса Николаевича был: что будем делать? Гробовое молчание. Как будем выходить из такого кризиса? Есть ли у вас какие-нибудь планы, есть ли у вас наметки, вы же здесь сидели уже полдня. Ну, естественно, все генералы очень усиленно рассматривали участок стола перед собой. Лишь “лучший министр обороны всех времен и народов” Грачев пытался что-то промямлить.

До этого произошли события в мэрии, произошли кровавые события в Останкине, где “Витязь” защищал телецентр. Нужно было что-то решать, как-то эту ситуацию каким-то способом заканчивать. Мне Захаров рассказал о своем плане действий. Я тогда подумал, что на всякий случай нужно взять его с собой туда, в Генштаб.

Когда я понял, что у генералитета полная растерянность, никто не знал, что делать, то поднялся и попросил у президента разрешения высказать свое мнение (я сидел там не за столом, а сбоку). Я сказал о том, что у меня есть военный заместитель, который в 1991 году защищал “Белый дом”, был одним из организаторов обороны, что у него есть свой план, как прекратить все это, как разрешить эту ситуацию. Сразу возникло оживление среди генералов: кто такой смельчак нашелся?

Я сказал, что он со мной, я готов его позвать. Захаров был представлен руководству страны и в нескольких словах рассказал о сути замысла. С двух сторон подвести пять танков. Рев двигателей и вид гусениц распугают тех людей, которые находятся около “Белого дома”. Несколько раз предупредить, много раз предупредить и в конце концов начать обстрел верхних этажей.

Все, кто был за столом, оживились, потому что это было, наконец, что-то конкретное, что-то реальное. Борис Николаевич спросил: где найти 10 танков? Тогда бывший в то время начальником Генерального штаба Колесников Михаил Петрович сказал, что сейчас очень трудно, потому что все находятся на картошке. Естественно, это разгневало верховного главнокомандующего. Он сказал: даю вам 15 минут, чтобы нашли! Действительно, Михаил Петрович вышел, через 15 минут пришел и доложил, что 10 танков будут в семь часов утра там, где им скажут.

Дальше шел разговор о том, как действовать. И в конце Грачев попросил у президента письменный приказ на эту операцию - на штурм “Белого дома”. Президент на него посмотрел и сказал: приказ пришлю. После этого мы оттуда уехали.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ. Но вы не знаете: был в письменном виде приказ?

КОРЖАКОВ А.В. Да. После этого Борис Николаевич дал команду Илюшину, приказ был напечатан, подписан и фельдсвязью, с фельдъегерем был отправлен Грачеву.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ. Это было когда? В тот же день или…

КОРЖАКОВ А.В. Это было буквально, может, через 15-20 минут после нашего приезда обратно в Кремль. От Кремля до Генштаба - две минуты езды плюс техническая работа.

ДЕПУТАТ КУЛИКОВ А.Д. Вы длительное время общались с Ельциным. Тяжкие последствия его указов налицо. Ответьте нам, пожалуйста: по своему профессиональному уровню, своим политическим, личностным, человеческим качествам этот человек сознавал последствия применения своих указов? Это первое. И второе. Действительно ли он информирован о положении дел в стране так, как должен быть информирован президент Российской Федерации, или есть какие-то иные причины, которые могут влиять на незнание им положения вещей в стране?

КОРЖАКОВ А.В. Ельцин не информирован, или, вернее, информирован ровно настолько, насколько сейчас он может, так сказать, в своем мозговом объеме иметь информацию. Потому что это больной человек, очень больной. Я об этом говорил неоднократно и, будучи начальником службы безопасности, находясь на высоком посту, может быть, от отчаяния, призывал тогда отложить выборы на два года. Призывал… за что и получил, за эти мысли крамольные по нарушению демократии, от всех: от СМИ, от президента и немножко от оппозиции. А я видел, к чему мы идем. И сейчас это больной человек. Последствий своих действий, своих указов он давно уже не понимает.

Уважаемый мною человек, Егоров Н.Д., ныне покойный, который пришел на смену Филатову, одним из первых своих действий в администрации поручил контрольному управлению выяснить исполняемость указов президента. И когда он доложил президенту, что исполняемость его указов только 4 процента по стране, президент ему не поверил. И после этого не верил ему и дальше, считая, что его специально стращают. Он думал, что все хорошо, что он первый и самый лучший президент. В такой эйфории он продолжает находиться и сейчас.

А плохую информацию он просто не любил получать в силу своего характера. Началось это изменение его характера в худшую сторону, примерно, с начала 1993 года. Когда я недавно читал в книге Медведева, одного из бывших руководителей охраны Брежнева, как нарастал маразм у Брежнева, то ловил себя на мысли, что это полная аналогия с Ельциным. К сожалению, это будет самым правдивым ответом на ваш вопрос…

* * *