Газета Завтра 266 (1 1999)

Если принять начало 70-х годов за вселенское объявление тревоги и посмотреть, в чем заключались спасительные работы за минувшие двадцать лет (из условно отмеренных 75), то никаких практических действий, в сущности, обнаружить не удастся. Зато обозначены направления действий. Трудно удержаться от сравнения нас с мухами, которые, увязнув в меде материального сладострастия и лениво перебирая лапками, продолжают намешивать засасывающую клейковину. Из года в год растет число всевозможных общественных, правительственных, межправительственных и прочих организаций, научно-исследовательских центров, занятых вычерчиванием “карты” бедствия, совершенствованием диагностики болезни, созданием концепций выживания и развития, составлением “аварийного” словаря и т. д., но как только доходит до действия, наступает подозрительное оцепенение. От человека разумного до человека ответственного, как выяснилось, дистанция не меньшего размера, чем от прежнего видового “класса” до настоящего. Инициатива ООН — за десятилетия 80-х годов обеспечить безводные районы планеты чистой пресной водой — была провалена; и не потому, надо полагать, что у могущественной цивилизации не хватило денег (в сравнении с военными расходами и космическими программами это было бы не больше чем скромный рождественский подарок в людскую или на кухню), а от самого характера безжалостного прогресса, взявшего за правило не оглядываться, что он оставляет позади. По этой же причине не обезвреживается “мина замедленного действия”, часовой механизм которой достукивает последние сроки, — огромный разрыв (в десятки раз) в уровне жизни между богатым Севером и нищим, перенаселенным Югом, чей напор в недалеком будущем не удержать никакими заставами. В 1980 году был подготовлен знаменитый доклад “Мир в 2000 году”, заставивший Америку и весь мир вновь ахнуть от близости катастрофы, но с тех пор прожорливость самой богатой страны не уменьшилась, она и сегодня, при 5-процентном населении от мирового, “съедает” около половины изъятий природных ресурсов. Она же, считаясь самым демократическим обществом, не подписала в 1992 году Конвенцию ООН о биологическом разнообразии, отказав природному миру в демократии жизненной. Все концепции выживания, появлявшиеся 10-15 лет назад, подчеркивали, что если характер развития нашей цивилизации не будет изменен, ее ждет гибель, и что решающими в спасительном повороте могут быть только 80-е. Дальше — поздно. 80-е миновали — ничего не изменилось ни в характере, ни в темпах, ни в противоречиях, кроме того, что теперь к обществу безудержного потребления присоединено алчущее изобилия население бывших социалистических стран. Чернобыль испугал человечество, оно как бы споткнулось, потеряв на мгновение сознание, но быстро пришло в себя и, отдав дань “милосердному” откупу, бросилось наверстывать упущенное, оставив позади Чернобыль как учебную “вершину” для преодоления последующих. Предостережительные возможности человеческих языков, давно взявших последнюю ноту, исчерпаны, страх перестал быть удерживающим фактором и превратился в обыденность, и уже без боли и раздражения принимается затверженность о расплате. Порой близость к апокалипсическим временам подтверждается поразительным совпадением предсказанных картин и планируемых построений: десять рогов, как десять царств, у торжествующего Зверя в Откровении Иоанна Богослова и “десять царств” в образе десяти предварительных межгосударственных образований собираемого воедино человечества перед его окончательным отданием в руки мирового правительства — в концепциях выживания. В этих концепциях национальное суверенное государство объявляется препятствием для коллективного спасения. Это, разумеется, одно из мнений, есть и другие, и я вспоминаю о нем лишь в связи с удивительным наложением современной схемы спасительного мироустройства на древнюю мистическую картину его гибели, которой, кстати, был предсказан и назван по имени Чернобыль.

Чтобы как-то объяснить бездеятельность землян перед лицом грядущей катастрофы, в последние годы появился термин “человеческий разрыв”. Им обозначается неспособность человека при существующей системе образования угнаться за структурными и качественными изменениями жизни. Другими словами — это “человек за бортом”. Кипящие под винтами двигателя волной его отбивает от корабля, символизирующего прогресс, но течением несет в ту же сторону. Что делать? Или на корабле включать торможение, или снабдить человека ускоряющим механическим устройством, чтобы дать им возможность соединиться? Футурологи все больше склоняются в пользу homo electronicus, снабженного особым мозгом, компьютерной памятью, как и скоростного в решениях и ответах, как компьютер. Химера? Но разве не замечаем мы, что наша действительность уже превратилась в химеру, и от природного своего происхождения она значительно дальше, чем мы предполагаем.