Газета Завтра 27 (1024 2013)

Миниатюрный, обаятельный итальянец, чем-то похожий на молодого Романа Карцева, сумел остаться эталоном певца шестидесятых годов, практически не испачкав творческую биографию попытками вписаться в новомодные тенденции поп-музыки, в отличие от более колоритных, но покладистых современников - таких, как упомянутый выше Челентано или Джонни Холлидей.

Поэтому ознакомление с его репертуаром в известной степени соответствует путешествию во времени, когда человек соприкасается с живым прошлым, а не со стилизованными под старину муляжами и зомби подозрительных "байопиков" из жизни стиляг и битников.

Помимо самобытных кавер-версий Муслима Магомаева и Эмиля Горовца, пресловутая "Йе-йе-йе, халли галли" в различных вариантах, подчас весьма неприличных, стала частью городского фольклора.

Ее можно было услышать под гитарный перезвон из недр беседки или под пляжным кустом. Но с годами о ней забыли.

Литтл Тони обращается в ней к приятелю с просьбой передать своей девушке, как он по ней тоскует. Возможно, певец делает это от имени солдата, ведь прокатный фильм не зря назывался "Женщины и берсальеры"

Дети моего поколения еще застали людей "довоенного качества". Иногда эти люди говорили на языке теперь уже позапрошлого века: чечеточник из варьете в Лемберге, авиатор времен Первой мировой, которую называли "империалистической", ударник Юзеф и скрипач Аркаша - оба из ресторанов-миражей, давно растаявших в ядовитом воздухе "грядущего".

Многие обороты их речи казались пугающе устаревшими. Однако из их уст они звучали вполне понятно и естественно. Чувствовался стиль и умение им владеть. Своеобразная грация старого фокусника или дуэлянта.

Подлинный дендизм не страшится старины, поскольку твердое прошлое несоизмеримо ближе к вечности, нежели зыбкое "будущее", и, следовательно, оно обладает большим могуществом и авторитетом.

Литтл Тони, скромно подвизаясь в гастрольных "солянках" и ностальгических ревю, неизменно выглядел хранителем интонации и безукоризненного стиля, который он умудрился сохранить.

В современном исчислении десяток лет равен столетию. Многое забывается в потоке бессмысленных новостей, чем-то жертвуют, симулируя беспамятство, ради сомнительного омоложения.

Литтл Тони бесспорно был младшим классиком Золотого века итальянской и мировой эстрады.

Пока человек жив, его классицизм остается под вопросом, ему угрожают панибратство и уравниловка, жесткая эксплуатация в режиме пошлых и некомпетентных интервью, в конце концов, ему просто тяжело скрывать возрастные проблемы со здоровьем.

Что касается песен, визитной карточкой номер два была для покойного Cuore Matto - неистовое, глупое, смешное сердце.

Теперь это сердце угомонилось.

Простой смертный, подобно любому из нас, Антонио Чьяччи, больше известный как "Малыш Тони", наконец-то обрел в глазах тех, кто понимает, свое маленькое, заслуженное бессмертие.

Отблески

Алексей Касмынин

4 июля 2013 0

Культура Общество

Выставка "Тициан. Из музеев Италии"в ГМИИ им. А.С. Пушкина

Москва скрестила пальцы, про себя надеясь, что наступившая жара не является предвестником повторения климатических событий лета 2010 года. Тем временем в Пушкинском открылась выставка одиннадцати картин Тициана, которая продлится до 29 сентября. Снаружи - небольшая кучка людей перед музейной оградой, но внутри залы кажутся набитыми народом. Оформление выставки с виду очень основательное, но по факту тот же самый способ построения экспозиции, то же самое освещение и те же самые тёмно-бордовые стены с наклеенными на них текстами описаний уже встречались - на выставке Караваджо.

На самом деле в Пушкинском музее есть свой собственный клочок творчества Тициана - портрет кардинала Антонио Паллавичини, который находится в итальянском зале. Итого - получаем двенадцать работ. Но даже если бы в Москву привезли всего одно полотно венецианского мастера, показ всё равно был бы достоин того, чтобы его посетить. Если хотите, это сродни паломничеству; картинам Тициана исполнилось по полтысячи лет, и сейчас они приобрели особую ценность, помимо ценности художественной, - они превратились в замочные скважины, сквозь которые можно увидеть отблески истинного огня Возрождения. Которое, в свою очередь, незримыми метафизическими нитями связано с юностью мира - с античностью.

Но если античность преисполнена восторга, с которым древние творцы без устали создавали вечные памятники культуры, не в силах излить избыточные творческие силы, то всё, что происходило в середине второго тысячелетия, наполнено напряжением. Вспомнить, возродить, заново вернуть утраченное, прозреть, подняться из нечистот, а в спину дышит недостижимое величие прошлого, при этом истина всё время будто бы чем-то затуманена и искажена, что-то изменилось, пришла эпоха чудовищных усилий. Этот процесс, в том или ином виде, длится до сих пор, правда, значительные шаги в развитии искусства, сопоставляя которые, можно засвидетельствовать эпохальные изменения, стали менее масштабными.