Газета Завтра 27 (1179 2016)

Кроме того, хорошо организованный «swarming», как показывает практика, разбивается об хорошо организованную службу противодиверсионной борьбы и взаимодействие наступающих. Плюс, опять же, связь и логистику.

На войне как на войне

На войне как на войне

Роман Сапоньков

Война Сирия Ближний Восток Общество

война в Сирии глазами военного репортёра

Первый раз я оказался на этой войне в октябре 2015 года. Тогда появление российских самолётов было так неожиданно и желанно, что в аэропорту Дамаска сирийские таксисты поднимали в небо руки и кричали "Руссъя таяра!", когда очередной бомбардировщик разгружался на Дарайю. Тогда у сирийцев фронт рухнул, потеряли Пальмиру, полностью провинцию Идлиб, практически отрезали Дарайю у Иорданской границы, боевики постоянно висели на трассе Хомс—Дамаск. Это стратегическая трасса, хребет Сирии.

Дамаск — потрясающий город. Здесь уживаются самые разные религиозные течения и светская жизнь. Настоящий дух Ближнего Востока — постоянный поиск баланса между группами людей и центрами силы, религии. В целом тогда всем уже было понятно, что конец близок, а кровавые ролики джихадистов в сети избавляли от лишних иллюзий, что именно они устроят всем "неверным", когда войдут в столицу. Стоит ли говорить, что появление российской авиационной группировки сирийцы восприняли как настоящее спасение?! В Дамаске царила эйфория, казалось, что теперь война покатится к своему завершению. Я тоже так думал, если честно. Не в последнюю очередь — благодаря работе пресс-центра российского Минобороны. Когда тебе показывают картинку с телеметрией, как бомба попадает чуть ли не в открытую форточку, это легко может вскружить голову. Нет больше той старой отвратной войны, пахнущей потом, грязью и развороченными кишками. Теперь война будет новой — включаем ноутбук и укладываем бомбу прямо в темечко террористу. Российские СМИ довели этот логический ряд до совершенства. Террористы бегут, опасаясь справедливого возмездия с неба.

У сирийцев было острое желание окончить войну. У нас, россиян, были остатки эйфории от "вежливых людей" в Крыму и ощущение новой войны, дистанционной и безопасной. Лично для меня это накладывалось на увиденных мною российских советников, "вежливых", как прозвали мы их с коллегой. Аккуратно одетые, с иголочки, в новом камуфляже, с новым оружием, на новой технике. Ремешки на автоматах подтянутые, пропущенные через мушку, не висят абы как. Загляденье! Не в пример сирийской армии, которая ходила в разной форме, со старыми автоматами. Кто в берцах, кто в кроссовках. "Война должна быть современной!" — думал я, и было стойкое ощущение, что наша новая российская армия тут будет воевать без потерь, и уж точно какие-то козопасы-джихадисты разбегутся при одном только её появлении.

Первые неприятные звоночки прозвенели для меня, когда прошёл месяц моей командировки на войну, а боевики, которые, по версии российских СМИ, бежали со всей прыти, всё никак не могли никуда убежать. Ну, не вязался образ глупого козопаса в шлёпанцах с тем упорным сопротивлением, которое оказывалось наступающей сирийской армии. Тем более что против боевиков сражались не только сухопутные силы, но целая российская авиационная группировка. Помню, под Пальмирой наша авиация бомбила позиции боевиков, а между заходами их активно обрабатывала артиллерия. Казалось бы, после такого огненного смерча никто не может оказать сопротивление. Но каждый раз наступающую сирийскую армию встречал шквал огня. Странная ситуация для бегущих от страха козопасов, правда?

Помню, как в Донбассе метрах в 100-150 от меня прилетело три 122-миллиметровых снаряда. По 20 килограммов взрывчатки в каждом. Но я позавидовал тогда самке броненосца, которая в случае опасности может за десять секунд полностью зарыться в землю. А тут на позиции боевиков падали 152-миллиметровые снаряды, 250-килограммовые авиационные бомбы. И ничего — те держались. А потом ещё откуда-то выскочил их танк и положил снаряд метрах в двухстах от нашего КП.

"Каждый день пытается попасть, но мажет. Отчаянный…" — философски сказал российский советник. Именно тогда я начал понимать, в какую трудную войну мы встряли, но реалии произошедшего я осознал только во вторую командировку.

Я уехал домой в Россию в конце декабря. Незаметно пролетели 67 дней моей командировки. Собираясь в аэропорт, взял в руки карту — и вдруг осознал, что фронт-то особо никуда не сдвинулся! Да, в корне изменилась ситуация. Из людей, которые считают дни до своего конца, сирийцы воспрянули духом, вновь стали силой. Начали теснить исламистов. Но на карте почти всё оставалось по-прежнему.