Газета Завтра 276 (11 1999)

Пересказывать сюжет — дело неблагодарное. Скажу лишь, что действо захватывает с первых минут и до самых конечных титров. Непросто определить и жанр картины — пожалуй, это трагикомедия. Но в своей кульминации фильм поднимается до настоящей эпичности, философской драмы: сцены с подростками, моющими в Москве автомобили, с солдатом-кавказцем, возвращения Ивана домой, диалога падшей женщины и Якова. И вместе с тем сквозь ткань картины то и дело светятся беззлобный юмор, иногда даже сарказм — диалог в психиатрической лечебнице вокруг "квадрата Малевича", разговор с сумасшедшим двойником Ельцина и многие другие. Фильм подкупает своей искренностью, правдой и каким-то особым русским взглядом. В нем нет злобности, жестокости. Несмотря на весь ужас сегодняшней России, с которым сталкиваются главные герои — киллеры, продажные милиционеры, воры, чинуши, нищие, калеки — в них не иссякает запас доброты, жалости, стремления помочь. Иван жалеет кавказца-дезертира, девушка которого выходит замуж за другого. Кстати, в этой сцене, как когда-то в "Брате" Балабанова, мастерски показана драма национального раскола, свершенного "реформаторами", когда мать невесты встает на пути солдата Заура (ему, кстати, помогают добраться до поселка русские — сначала его сослуживец, а потом Иван). Страшен в своей убедительности и правдивости диалог матери невесты и солдата:

— Зачем ты пришел? Себя и нас позоришь. Не отдам ее в аул. Мало вы наших ребят в Чечне погубили?

— Кто погубил? Я погубил?

— Уходи!..

Спасает Иван и "нового русского", на которого совершено было покушение. Кстати, нет в фильме и столь нынче популярного и выигрышного ерничества в их адрес. "Новый русский" искренне пытается помочь Ивану, но режиссером мастерски показана пропасть между ними и невозможность ее преодоления. Все блага, которыми пытается осыпать "новый русский" Ивана: сотовый телефон, роскошный номер, вечер в ресторане со стриптизом, девочки по вызову и даже аудиенция у президента, пробитая им,— все далеко и чуждо Ивану. Его мир — другой, и общего между ними почти ничего нет. Поэтому единственное, чем может отплатить Ивану "новый русский",— это спасением того из "психушки", куда его отправили за попытку прорваться в Кремль…

…В ФИЛЬМЕ Михаила Евдокимова есть удивительное предвидение, предчувствие будущего. Снятый летом 1998 года, он фактически предсказывает будущую историю с другим Иваном — Иваном Орловым, который осенью того же года взорвал свой "москвич" на Красной площади.

— А если не пустят?— спрашивает Ивана его друг.

— Пойду на таран,— отвечает Иван.

— Как летчик Гастелло, что ли?…

И так же, как Иван из фильма, Иван Орлов был брошен в психушку. Только, в отличие от героя фильма, у Орлова не было "нового русского друга", и живым оттуда он уже не вышел…

В фильме нет роли президента. Главный герой, проехав тысячу километров по России, уже не нуждается во встрече с ним. Безжалостно и точно определена в нем сегодняшняя наша действительность. Фильм начинается с напутствия друга, провожающего Ивана в Москву: "…А если в самом деле доберешься, пошли его от меня на хер, персонально!" И почти в конце нынешняя власть определяется великолепным по своему юмору и меткости, но не оставляющим никакого сомнения в убежденности героя, диалогом:

— С президентом говорил?

— Говорил.

— Ну и как он?

— Дурак дураком.

— Я так и знал…

— Чего ты знал? Я в психушке с дураком разговаривал.

— В психушке? А я думал, в Кремле. Он что — в психушке лежит, что ли?..

НО ВСЕ ЖЕ на истинно художественную высоту фильм поднимает ответ его авторов на вечные для России вопросы: что же делать, как спасти нашу землю, как поднять Россию? Главный герой фильма возвращается домой с бездомным мальчишкой, подобранным им в Москве. И сцена эта потрясающа по своему воздействию, выстроенности и искренности. Герой фильма Иван — созидатель, Иван — хранитель. Россия держится на таких Иванах.

Я не сомневаюсь, что новый фильм Михаила Евдокимова пробьется к зрителю и займет достойное место в созвездии великолепного, бессмертного русского кино. Такие ленты — гордость нашего кинематографа.

Владислав ШУРЫГИН

Андрей Геннадьев БЕСПЛОДИЕ ДЕЗЕРТИРОВ

Когда говорят о кризисе в культуре, сразу представляю себе художника, который уж неделю как не может ничего нарисовать. Нервничает, портит холсты, пьет горькую, бегает в парк "набираться вдохновения" — но ни черта не выходит. Иными словами — судороги творчества.

Натуральный стопор охватил русское искусство. Слова "открытие", "прорыв", "любовь", "потрясение" давно исчезли из лексикона критиков. Последним ничего не остается делать, как только, взяв нарочито менторский тон, презрительно подбирать нужные слова и рассудочно распределять по течениям и направлениям пресловутый творческий процесс, хотя совершенно очевидно, что никаких "направлений", в сущности, не осталось. "Пробуксовка" — вот подходящее слово. Культурный процесс буксует, нигде не видно движения, становления.