Газета Завтра 277 (12 1999)

Александр ПРОХАНОВ. Юрий Павлович, вы коммунист, один из тех, кто впервые осознал, сформулировал национальную компоненту русского коммунистического движения и, по существу, являетесь разработчиком концепции русского социализма, концепции, которая уже стала объектом дискуссии и которая еще нуждается в глубинной разработке. Мне интересно знать, когда вы, ленинградский интеллектуал, лидер ленинградских коммунистов остро и сознательно ощутили себя русским человеком, пережили мгновения своей русскости.

Юрий БЕЛОВ. Русским почувствовал себя в армии, в Группе советских войск в Германии, потом в августе девяносто первого. Тогда я стал поглощать литературу наших мыслителей, о которых и раньше знал, но не занимался регулярно с карандашом, с выписками. Стал читать Ильина, Бердяева. Перечитал несколько раз знаменитый сборник “Из глубины”. Так что к моменту восстановления партии я для себя твердо решил, что она может быть восстановлена только в том случае, если получит национальную окраску, вберет в себя национально-патриотический спектр. Помню, с Геннадием Адреевичем тогда у нас разговор был очень долгий. Надо было выходить на широкую перспективу осознания роли России в мировой истории, понимания, что у нас социализм был не случайно, и что в сталинский период у нас уже начал формироваться русский социализм.

Да, я русский, но убежденный неверующий. Так уж сложилась судьба, и я себя не ломаю. Хотя я крестился. Произошло это летом в моем избирательном округе. Познакомился с отцом Александром, беседовали, а потом внутри родилось у меня: я должен еще пройти обряд посвящения русского, так, чтобы все было завершено, закончено в душе. Подошел к отцу Александру и спросил: “Можете вы меня такого окрестить? Если можете, буду очень благодарен”.

И стал крещеным.

А.П. Ваша история с крещением — поразительный факт. По всем нам прошлись эти страшные косилки истории, срезавшие маковки с наших советских башен и куполов. Мы стали пограничными людьми с пограничной судьбой, в которой сочетается и очень острый классический советский фактор, и новый русский ренессанс, зародившийся на стыке двух формаций. Возникают загадки, странности. Вот и в вас, в классическом коммунисте, зазвучала русская тема.

Ю.Б. Опять я вспоминаю август 91-го года... После смерти Ивана Васильева, нашего публициста, опубликовали его дневники. Там была одна фраза: “Август 91-го. Русские в скорби”. Я очень хорошо запомнил ее. Она пронзительно в меня вошла и не давала покоя. Тогда же я осознал, что беду для русских навлекло также и правление воинствующих атеистов. Ведь культура наша национальная — она же православная. Ну убейте православие, уберите его из Пушкина, Толстого Достоевского, там же ничего не останется.

Другая непреходящая ценность — это наше государство, возникшее еще до разделения общества на классы, на границе IV-V веков. Я познакомился со школой доклассового формирования государства, которую представляет Игорь Яковлевич Фроянов, декан кафедры русской истории. Он потратил пять лет на то, чтобы в нашем классическом Санкт-Петербургском университете именно так была названа кафедра. И добился. И стал один из основателей школы формирования древнерусского государства. Я внимательно прочел его труды и очень ему благодарен. Меня с ним свел другой человек поразительной русской культуры — Сергей Борисович Лавров, президент Русского Географического общества.

Возвращаясь к теме древнерусского государства, надо сказать, что оно возникло в силу местоположения тогда еще не России, а славянских племен, и наша особенность заключается в том, что государство, которое объединило столь много народов, всегда было централизованным. Это есть великая естественная историческая форма.