Газета Завтра 281 (16 1999)

Традиционный утренний рапорт, который пытался провести Н. Фомин по селектору, сорвался, ни одно из структурных подразделений КМК не стало перед ним отчитываться об итогах ночной работы. Оправившись от первого шока, Браунштейн и его люди перешли в контратаку. На комбинате было проведено несколько собраний в цехах, на которых трудящиеся единодушно поддержали Браунштейна и осудили действия его оппонентов. Главным, да и, пожалуй, единственным фактором, который и обеспечил эту поддержку, был материальный. Зарплату тогда платили, и рабочие рассуждали просто: “эти” нам платят, а будут ли платить “те”, еще неизвестно. Поставленный в известность Кислюк, посоветовавшись с Москвой, с “главным металлургом” О. Сосковцом, прибыл в Новокузнецк и повел себя, как проснувшийся Зевс-Громовержец. Кислюк полностью осудил любые действия, направленные на смену власти на КМК как “противоправные” (о решении суда никто больше не вспоминал), выразил свое высокое доверие команде Браунштейна и снял с должности полковника Медянцева. “МИКОМ” потерпел поражение и был вынужден очистить захваченную у противника территорию. Впрочем, и Кислюк, и руководство “МИКОМ” постарались как можно скорее, если и не забыть эту историю, то во всяком случае без нужды к ней не возвращаться (и в самом деле, не идейные ведь враги — свой брат, “реформатор”. Два сапога пара). Была заключена своеобразная мировая — руководитель алюминиевого завода, еще один “новый русский” Дмитрий Чиракадзе, был назначен вскоре первым заместителем Кислюка. Разумеется, о своих интересах стороны не забыли. “МИКОМ” во время выборов мэра Новокузнецка в апреле 1997 года ощутимо поддержал избирательную кампанию Медянцева. Свой “карманный” мэр — важный козырь в борьбе за передел собственности, но и здесь “алюминиевые бароны” прокололись. Их кандидат, несмотря на агрессивную предвыборную кампанию, получил всего 6% голосов избирателей. После этого второго чувствительного поражения “МИКОМ” сменил тактику, решив ждать своего часа, надеясь на неизбежную смену лиц и обстоятельств. Браунштейн, отбив атаку конкурентов, укрепив свои позиции во властных структурах города и области, успокоился и развернул свой “бизнес” на полную мощь. Возможно, когда-нибудь деяниям Браунштейна и Ко будет дана строгая и четкая правовая оценка. Это задача честного и объективного следствия, сама возможность которого — по определению — невозможна в коррумпированной ельцинской России. Здесь же можно дать только моральную оценку: возглавляя КМК, Браунштейн вел себя, согласно известному принципу, гласящему “после нас — хоть потоп”. Для того, чтобы в дальнейшем сделать свое положение незыблемым, Браунштейн осуществил нехитрый ход: провел дополнительную эмиссию акций КМК. Соперники, прежде всего “МИКОМ”, активно скупавшие акции комбината и имевшие на руках их пакет примерно в 18%, оказались вроде бы в очередной раз посрамленными. Браунштейн, затратив немало средств, выкачанных с КМК через контролируемые им посреднические фирмы, сконцентрировал в своих руках контрольный пакет акций комбината и считал свои позиции исключительно прочными. Расплата пришла чуть позже... Личное благополучие гендиректора обернулось катастрофой для комбината. В конце 1997 года зарплату трудящимся КМК платить перестали. Комбинат под управлением команды Браунштейна растерял свои оборотные средства. Здесь сказался целый ряд факторов: азиатский кризис — в результате чего экспорт кузнецкого металла резко снизился, и позиция МПС, отказавшегося покупать кузнецкие рельсы из-за их высокой стоимости. Но самый главный фактор субъективный: о коррупции на комбинате говорили в Новокузнецке даже немые. Предприятие резко сократило перечисление налогов в бюджеты всех уровней, и без того не уплачиваемых в полном объеме. Производство продукции постоянно падало. Руководство комбината просило трудовой коллектив потерпеть и подождать, пока (“вот-вот”) ситуация не нормализуется. Трудящиеся сначала отнеслись к таким просьбам с пониманием, постепенно перешедшем в угрюмую раздражительность и злобу, когда время шло, а вместо обещанных сдвигов к лучшему становилось все хуже и хуже. Но металлурги — народ сознательный — не бастовали, понимая, что остановить домны, значит, окончательно добить производство. Вместо зарплаты людям выдавали талоны на питание (прозванные “браунками”), на которые худо-бедно можно было пообедать, а иногда — если повезет — отовариться хлебом (с хлебом на комбинате тоже возникла напряженка).