Газета Завтра 29 (1181 2016)

Конечно, реализация потенций, возникших после сорванного заговора, - дело рук  ведущих политических деятелей. Но сейчас эта кардинальная возможность имеется. И мы попытаемся порассуждать на эту очень деликатную тему. Наши аналитики дали довольно объёмную картину произошедших событий. Но мы позволим несколько уточнить базовые итоги, как они видятся с позиции сегодняшнего дня. Зададим основные вопросы, касающиеся этой событийной вспышки.

Вопрос первый. Почему мятеж?

На обстановку и на само решение группы турецких военных действовали самые разные факторы и побудительные мотивы. Но базовая среди причин всё же относилась к коренному противоречию между Эрдоганом и стоящими за ним исламистскими силами и армией, которая со времён Ататюрка являлась конституционным гарантом сохранения политической системы Турции в рамках светского государства. Дело в том, что Эрдоган вместе со своими соратниками всё последнее десятилетие медленно, но неуклонно двигал турецкое общество и турецкое государство к объёмной, если не сказать тотальной исламизации. Такая стратегия неизбежно наталкивалась на жёстко отрицательную позицию армии и силовых структур, которые были поставлены ещё Ататюрком, чтобы сдерживать и предотвращать этот процесс. Причём сделано это Ататюрком было в конституционном порядке. Следовательно, и армия, и часть светского общества всё время испытывали острое недовольство действиями Эрдогана, которой практически вплотную подошёл к конституционному пересмотру в пользу жёстко централизованной президентской республики. Здесь сходились его узкополитические интересы со стратегической установкой перевода Турции на исламистские рельсы. Референдум, вероятнее всего, должен вскоре состояться. А сейчас он пройдёт со свистом. За пересмотром конституции надо ожидать в пределах 3-5 лет полную исламизацию Турецкой республики. Армия теряет свою конституционную власть, а либеральная интеллигенция входит в жёстко регламентируемое религиозное общество.

Второй наиболее значимой причиной произошедших событий был разворот Эрдогана к позитивным отношениям с Россией и Израилем за несколько недель до мятежа. Данная ситуация после кризиса в российско-турецких отношениях чрезвычайно не понравилась как «вашингтонскому обкому», так и его наиболее близким турецким офицерам и генералам, которые заранее договаривались о развёртывании исламистской партизанской войны на Кавказе. Вашингтоном в обстановке победы Хиллари Клинтон была запланирована линия атаки российского Закавказья через Турцию, которая брала на себя ответственность за переброску исламских экстремистов на Кавказ и их снабжение. Это, несомненно, входило в американский стратегический план удара по РФ с разных направлений (Кавказ, Украина, Средняя Азии и Сирия), а затем и внутренней дестабилизации. Без участия политического руководства Турции, и в первую очередь турецкой армии, весь план разваливался. И поскольку Эрдоган затеял (и не думал отказываться) сближение с РФ, то его надо было срочно «валить». Что и было сделано в большой спешке. А спешка и предусмотрительность Эрдогана, менявшего свои места ночёвки, привели к плохо скоординированному перевороту.

Вопрос номер два. Роль США – и, если она была, до какой степени Вашингтон был вовлечён?

На первый взгляд, такое начинание было невозможно без консультаций части военных Турции с натовскими верхами и своими спецслужбистскими кураторами  в Вашингтоне. Слишком тесные связи, слишком много агентуры накопилось за долгие 70 лет после Второй мировой войны. Но в этом случае возникает определённое несоответствие между визитом Керри в Москву с установкой договариваться по Сирии и Украине и самим путчем. Госсекретарь был явно не при делах, когда растерянно ночью проводил вместе с Лавровым пресс-конференцию по завершении переговоров с российской стороной и прежде всего Путиным. Ещё более растерянным он выглядел  в Вашингтоне, отрицая участие США в мятеже. Тогда возникает предположение, что Обама и Керри были просто не в теме, говоря языком плаката. А вот турецкие заговорщики не могли не координировать свои действия с  американскими  спецслужбами. Тогда вырисовывается  другой вопрос: о степени участия США и разбалансированности действий левиафана, сложнейшего аппарата единственной сверхдержавы.

Нам просто следует уяснить, насколько глубоко Вашингтон был погружён в готовящуюся операцию. Вовлечение, несомненно, было, но именно со стороны  аппарата, ориентирующегося на неоконов и на жёсткую схему по отношении к России.