Газета Завтра 304 (39 1999)

Помните день перед расстрелом? Костры наших баррикад. Вдохновенные лица защитников страны, сотни которых будут убиты через несколько часов. Пресненские женщины несли им чай в термосах, буханки хлеба. В это же самое время Гайдар носился по Москве в поисках наличных для вручения тем, кто спустя несколько часов продастся за эти гайдаровские доллары и откроет огонь по безоружным. И он нашел-таки деньги, этот бывший премьер-министр, устроивший еще в 1992 году свой личный расстрел народа преступным отпуском цен. И передал деньги продажным воякам. И они сказали: сделаем!

Когда они заливали солярку в танки и пополняли боекомплект, Гайдар с площади перед Моссоветом с помощью камер кровавых телекомпаний скликал со всей Москвы подонков для "защиты демократии". Уже было темно. На экране голубым, мертвенным, лунным светом как бы изнутри светилось гайдаровское лицо со всеми его выпуклостями, а из складки кожи под носом пробулькивало что-то похожее на речь о "священной свободе и правах человека". И это в то время, когда пальцы его еще дрожали от долгого, напряженного пересчитывания денег, отданных на подавление этой самой свободы!..

Как же они ликовали, все наши враги, на следующий день после разгрома восстания. Дудаев. Басаев. Радуев. И множество других, имена которых еще всплывут в их будущих войнах с Россией. Гайдар финансировал это ликование.

Потом он еще успел пролезть в Думу. Потом его и оттуда турнули. История стала затаптывать его, запихнула обратно в кабинетик научного сотрудника средней руки, откуда когда-то он и был востребован вражьими силами горбачевских времен.

Теперь он не высовывается. хотя забвение было бы для него благом.

Александр Лысков

Евгений Нефедов ЯВЛИНСКИЙ

Унылый гнусавый Явлинский — как, собственно, и все его догнивающее "Яблоко" — в современной политике уже день вчерашний. Сколько бы ни старались еще подкачать эту изначально надувную куклу на утеху стареющим "детям реформ" — кто дутым же телерейтингом, кто финансовым содержанием, кто бесконечным и скучным показом в прессе и на экране — она все равно тускнеет и обмякает на наших глазах. Был Гриша — да весь вышел... Но сам-то он так, разумеется, не считает, и тоже вовсю надувает щеки, всплескивает ухоженными руками, привычно закладывает и обличает вчерашних друзей или покровителей, и томным взором бывалого искусителя высматривает себе избирателей, еще способных соблазниться прокисшим яблочным пирогом...

Осторожнее, поедатели надувного лакомства! Не повидло начинка того пирога — а запекшаяся бурая кровь убитых русских людей. Не душка — а душитель зовет вас к себе в сторонники своим сладким прононсом и вожделенным замороженным взглядом. Вот он, Григорий Явлинский образца октября 93-го года:

"Люди, называющие себя защитниками "Белого дома", применили силу, спровоцировали кровавые беспорядки, бойню и тем самым лишились всяких оснований называть себя защитниками права, демократии, Конституции".

Это о нас, закрывших тогда собой Дом Советов. Это не мы — поборники правды и справедливости, а он, Явлинский. Но что-то здесь не стыкуется. Это он-то — защитник права, яблочный червь, еще юным доносчиком ворвавшийся в дом Пуго? Это он, что ли — столп демократии, мечтавший за 500 дней, молниеносно, жестоко, в упор убить великое государство? Это не он ли — певец конституции, звавший безумного президента через ТВ, как изменники и предатели на войне — через громкоговоритель, к подавленно "всеми силами" "фашиствующих, экстремистских, бандитских формирований, собранных под эгидой Белого дома. Если этих сил недостаточно, — кровожадно внушал он кремлевскому мяснику, — необходимо рассмотреть вопрос об использовании регулярных вооруженных сил".

Прислушались. Использовали. Расстреляли безоружных. И тем самым поставили его в единый ряд с палачами. И уже в этой роли он одобрял тогда все кровавые зверства, аплодируя смертоносному танковому огню вместе с такими же, как он сам, "интеллигентами"-потрошителями. Больше того — лицемерно и зло обставлял резню беззащитных подростков, женщин, старых людей как дело святое и благородное: "Будущее — вот ради чего мы должны сегодня убрать насильников с наших улиц, выкинуть их из наших городов!"

Красиво сказал, со знанием дела... Только насиловали в те жуткие дни и ночи отнюдь не Явлинского — наоборот, зверьем стали те, кого он науськал, призвав бороться за будущее. По растерзанным в Доме Советов и возле него девчоночьим трупам шагал тогда сам он к этому будущему, туда же по-прежнему устремлен и сейчас.