Газета Завтра 309 (44 1999)

Много русских людей, побрезговав трюмами, остались в допотопных временах. Но восполнились национальные мозги на первых же милях перехода. Светлые деревенские головушки пришли к духовным высотам и закончили плавание мировыми философами. Великие музыкальные, книжные затейники перебрались на " Авроре" через все зыби столетия...

Этот наш русский ковчег стоит у Петроградской набережной.

Зябко. Влажный холодный ветер пронизывает насквозь. Последней лимонной желтизной светятся березы в скверике неподалеку. Густая вода реки омывает борта. Хлюпает редкой волной.

Я всхожу по широкому трапу на борт и встаю у лееров— с видом на Зимний дворец. Подошвой кроссовок незаметно втираюсь в рифленый металл под ногами, ощущаю пупырышки, по которым в тропических широтах скользили еще босые ноги матросов второго цусимского похода. Чувствую содрогание корпуса от попавших снарядов возле корейского острова Чеджуго. Единственный бой "Авроры"...

Она была рождена не для этого.

В реальном своем трехмерном воплощении для людей с чувственным, осязательным представлением о мире и в частности о дредноуте, "Аврора" осталась бы заурядным кораблем. Даже символический выстрел— сигнал к штурму Зимнего, привязавший его к писаной в книгах истории, лишь на малую долю приоткрывал в дымке вечности образ этого ковчега. Для тех же, кому даже и этот символический выстрел ударил в душу — для нынешних демократов — крейсер, стоящий на приколе в Питере, вообще представлялся лишь удобным местом для устройства модного плавучего кабака. Как космический "Буран" в Москве в Парке культуры, превратился в точку общепита, так и "Аврору" пытались низвести до обитаемого объема.

Я прохожу по палубам и боевым частям корабля. Узкие коридоры. Низкие переборки. Крутые ступени. Где бы тут разместиться гулящим богатеям новых времен? Стали бы "реконструировать", вырезать лишнее, расширять, долбить, надстраивать — и превратили бы в "Титаник".

Мелькнувший здесь, в чреве непотопляемой "Авроры", образ того гигантского корабля напоминал о разных путях наших цивилизаций — российской и западной, разных исторических стилях и мифах.

Запад на своем "Титанике" не одолел океан. Россия достигла заветных берегов.

Наша "Аврора" до сих пор на плаву. И в щелях между переборок, в укромных уголках трюмов скоро, скоро отыщутся некие зерна, из которых под музыку небывалых гармоний произрастет ни больше, ни меньше, а мыслящее дерево — как столп нового русского мироздания.

...Из машинного отделения я поднимаюсь на палубу. Хрупкий белолицый нахимовец возвращает мне сумку — отъем ее продиктован законами военного времени. Теракт на "Авроре"? Бесполезная затея.

Чудо хранит Россию. Божественное провидение указует пути. Даже если насквозь проржавеет корпус и крейсер пойдет на слом, опустеет это место на набережной Невы, останется, предположим, только памятная плита, а то и ее не будет, все равно русские не останутся без "Авроры". Ее идея, вне бимсов и шпангоутов, будет жить в душе народа. Легко скинуть с обрыва Перуна. Невозможно уничтожить мистического Иегову.

"Аврора" была прежде России.

Александр Лысков ВЫБОРГСКИЙ БОЕВИК

ДУБЛЬ-КАПИТАЛИЗМ В РОССИИ построен в отдельно взятых районах. Во втором прочтении "Капитал" принимается единогласно. От революционной теории рабочие переходят к действию, и новый призрак коммунизма уже маячит в дымах политого кровью классовой борьбы Выборгского целлюлозно-бумажного комбината.

Опрометчивы оказались заявления руководителей КПСС о необратимости общественного послереволюционного устройства. Как вирус холеры, капитализм все семьдесят лет существовал в пробирках, в замороженном виде: в НЭПе, в термине "Увеличение благосостояния", в теории "Социализма с человеческим лицом", в перестройке. А главное — в людском типе, обитавшем на протяжении всей советской истории на пространстве России.

Отморозки капитализма в последние советские годы существовали в облике правдолюбцев-горлохватов, куркулей-колхозников, кухонных инакомыслящих. В 1991 году из их числа трое белобилетников швыряли бутылки в танки на Садовом кольце. А в 1993 году уже тысячи из них в одинаковых кожаных куртках поощряли ельцинскую военщину к погрому "Белого дома". Победив, кинулись делить захваченное — прихватизировали тот же Выборгский комбинат и выгодно "толкнули" капиталистам Кипра, откуда поступила команда к сокращению штата рабочих на 1200 человек.

То, что в России в период первого пришествия капитализма зрело полтора века — фабричные бунты — в новейшей истории вылупилось за три года. Современные богатые, вороватые люди оказались напрочь лишенными исторической памяти и наступили на грабли вторично. Отчего можно сделать вывод, что никакие они не капиталисты, а обыкновенные налетчики.