Газета Завтра 316 (51 1999)

Повторюсь: эти странности иначе как вмешательством свыше назвать не могу. Не было среды, которая могла бы меня в музыку по инерции толкнуть. Были литературно-журналистская среда родителей. Был ахтырский рай, нормальная жизнь со свинками, курами, кроликами, клевером, рекой Ворсклой, сбором маслят. Там же меня и крестили. И, может быть, открылись какие-то каналы, через которые стал воспринимать гармонию. Причём не хотел креститься — я же был правоверный пионер. Но бабушка "купила" меня дудочкой, украинской сопелкой, которая имелась в ахтырских культтоварах. Дудочку я очень хотел и за дудочку "продался".

"ЗАВТРА". Наверное, дудочка повлияла на твое композиторское будущее. Если бы подарили пистолет — сейчас бы стал генералом.

И.В. Может быть. Дальше — теоретическое отделение музыкального училища имени Октябрьской революции. Ныне это институт имени Шнитке — в таком переименовании, пожалуй, заметны некие веяния времени.

Училище дало всё, там были потрясающие учителя. Это не дежурная вежливость, педагоги действительно были гениальные, одержимые. И мы, студенты, были такие же горящие. Приходили к восьми часам утра и уходили из стен училища в восемь вечера, но не расходились, а шли к какому-нибудь, кто ближе жил, например, ко мне или к Лёше Вульфову, чтобы ещё заниматься. Слушали музыку, играли гармонические последовательности, писали диктанты. С утра мы не наедались музыкой — хотелось продолжать. Это тоже был своеобразный рай.

Возглавляла наш факультет Ирина Дмитриевна Злобинская. Она познакомила со свиридовским миром, потому что дружила с Александром Филипповичем Ведерниковым. Он приезжал к нам в училище. Представляете, какой был уровень образования, что Ведерников мог приехать и дать феноменальный концерт из произведений Свиридова для небольшого круга! — нас ведь было всего семь человек в теоретической группе.

Тогда в музыкальном мире не было сегодняшнего жуткого расслоения, и вполне можно было любить и Шнитке, и Свиридова. Они были лидерами нашей музыки, отношение к ним было почти религиозным. На их концерты мы лазили через окна консерваторского туалета. Подозреваю, что служители консерватории об этом знали, но, тем не менее, в милицию нас не отводили.

И второй гений-учитель — это Владимир Викторович Кирюшин, человек очень сложной судьбы. Сольфеджист — единственный в природе. Он мог воспитать абсолютный слух. Говорят, что это сделать невозможно, но у Кирюшина получалось.

Дальше всё было настолько естественно и просто — Гнесинский институт, красный диплом. Мой учитель по композиции, здравствующий сегодня, замечательный человек Геннадий Владимирович Чернов давал такой спокойный тон всем отношениям, что внутри профессии было спокойно, уютно. Последующая жизнь казалась лучезарной.

Одновременно, как и положено, — женитьба, двое детей. Параллельно учёбе — работа в музыкальной студии завода "Серп и Молот".

На четвёртом курсе меня и Вульфова пригласили на Всесоюзное радио. Лёшу не приняли по пятому пункту, он не стал перекрашиваться, писать, что папа "удмурт" или "мариец", указал честно. Довольно позорно поступили тогдашние кадровики, потому что Алексей Борисович всей своей дальнейшей жизнью доказал, что он — подлинный русский патриот, один из ближайших молодых друзей Свиридова, продолживший его дело. Маразм.

У меня такой проблемы не было — меня приняли. Это был 86-й год. Если бы знать, что райской жизни оставалось совсем немного… То время вспоминается, как залитое солнцем. Кульминация — в 88-м году мне поручили сделать первый в истории радиовещания День музыки, героем которого был выбран Георгий Свиридов, так я с ним и познакомился. Георгию Васильевичу оставалось жить десять лет.

Тогда же случился мой первый композиторский триумф. Свиридов инициировал Фестиваль отечественной хоровой музыки, и я там участвовал в приятной компании Глинки, Чайковского, Рахманинова. Это был грандиозный смотр хоровой музыки, звучали только мэтры, проверенная классика. А Свиридов так полюбил мои хоры на народные слова, что в этот фестиваль их вставил. С одной стороны, это был момент триумфа, но с другой — начало очень больших проблем, которые продолжаются и по сей день. Рай кончился.

"ЗАВТРА". И вся страна входила в иную жизнь.

И.В. Кто-то, наоборот, выиграл от вхождения в этот новый период. Я проиграл всё. Пошли уже штрихи из ада. Совершенно не стесняюсь того, что в тот период я, старший редактор Всесоюзного радио, который продолжал вести передачи из Останкино, в том числе и с крупнейшими деятелями культуры, чья музыка продолжала исполняться, — параллельно торговал пивом на Белорусском вокзале, чтобы элементарно выжить. На велосипед грузил несколько сумок с пивом, расставлял их на картонном ящике и спекулировал. Длилось это недолго, но было, факт.