Газета Завтра 318 (1 2000)

Двор был заполнен людьми и ярко освещен. Некоторые соседи стояли на балконах и даже на крышах старых домов, где крыши были плоскими, а не куполообразными, как у новостроек. Все смотрели в небо, словно в ожидании чуда. Вскоре чудо появилось. Это не была ракета или праздничная иллюминация, это не было голографической мистерией на все небо на сюжет евангельских, ведических или красных мифов. Над двором взвились в сказочном полете шесть настоящих живых голубей. Это отец Кандера устроил свое шоу. В тишине раздался лихой свист, не вязавшийся с внешностью ветхого старика-отца, и голуби, встрепенувшись, залетали по кругу. Отец давно вышел на пенсию. К сожалению, наука и медицина, сумевшие продлить человеческую жизнь до ста — ста пятидесяти лет, не сумели ничего придумать против старости. И вот многие старики жили на пенсии чуть ли не целый век. Старость дает себя знать не болезнями, большинство которых уже изжито, а одиночеством, изжить которое невозможно. Жизнь стремительно уходила вперед, а старики оставались на месте. Часто уже не понимали жизни, теряли контакт с молодыми, надоедали друг другу и оставались один на один с десятилетиями старости. Старик Юсупов нашел себя в голубях. Наверное, дом Юсуповых оставался единственным в городе местом, где можно было увидеть живых летающих голубей. Над техногенным пространством многомиллионного мегаполиса парили белые, как ангелы, птицы. Вскоре представление закончилось. Голуби, раскрыв крылья, слетелись к голубятне на третьем этаже, где дед уже приготовил для них угощение. Зеваки с грустью разошлись по домам, к своим гологравизорам, роботам и электронным игрушкам.

Кандер с тоскою подумал об отце. Дед уже давно не выходил из своей комнаты, даже не спускался к семейному ужину. Так и торчал все время со своими голубями да пил водку, уставившись влажными глазами в полинявшие старые фотографии. С пожелтевших карточек на него смотрели друзья, подруги и жена, умершая от древней и страшной болезни — рака, давно изжитого медициной.

Юсупов про себя решил непременно поговорить сегодня с отцом хоть о чем-нибудь. Надо придумать, о чем, хоть о голубях...

Вошел в холл, не раздеваясь, приткнул ноги к камину с электронным пламенем, приглушил звук и свет гологравизора. Задумался. Всю свою жизнь он положил на строительство новой цивилизации. Он и миллиарды таких же, как он, многого добились. Мир объединился, канули в Лету жуткие войны, прогресс шагнул далеко вперед. Возникли прекрасные города там, где раньше немыслима была жизнь, улучшился климат. Мир стремительно несется все дальше и дальше. Прогресс ускоряется с каждым годом. От нового буквально мешается все в голове. Превращается в кашу, как это бывает за окном быстро мчащегося по автобану автомобиля.

Но что-то ускользало, что-то, в чем бессмысленны были транспорт и связь XXI века. Что-то, не связанное с медициной, общественным устройством или слепыми законами природы и космоса. Здесь бессильны были государство и техника.

Это что-то невозможно сформулировать. Какая-то тоска, щемящая мука. Как грусть о невозвратном, как скорбь о давно умерших, о местах детства, где давно не бывал, о женщинах, с которыми расстался, так и не долюбив…

ДУМАЯ ОБ ЭТОМ, КАНДЕР ЗАКУРИЛ, уставившись в черное звездное небо. Звезды вдруг стали как бы приближаться, увеличиваясь в глазах Кандера. Ему показалось, что он мчится к ним с запредельной скоростью. И тоска усилилась. Так усиливается давление на пилота, вжимающее его в спинку кресла кабины при больших скоростях. Наверное, тоска и грусть — сила инерции на жизненной трассе. И покуда человек стремится к чему-либо, его всегда будет преследовать эта сила, сдавливая сердце, а то и горло, даже вышибая слезы из глаз…

Проснулся от механического голоса будильника. Подкативший флаер приветливо отворил дверь, и Юсупов вошел в салон, расплющившись в кресле. Вчера он уснул прямо перед камином, так и не поговорив с отцом. Как-нибудь в следующий раз.

Утро застало его в дороге. Солнце встревоженно выглянуло из-за горизонта, осветило флаер, заискрившись на лобовом стекле, и город, заиграв на стеклах и стенах. Небоскребы, пирамиды и зиккураты — все загоралось неповторимым блеском зари. Опять полыхнул очередной ракетой космодром, и Красноград ожил миллионами огоньков окон и фар флаеров. Красными огнями вспыхнул пантеон Героев и мемориалы Суворова и Александра Невского. День начинался.