Газета Завтра 323 (6 2000)

— Хрен его знает. Там тоннелей нарыто — не меряно. А может, уже другие. Этим-то не очень дали очухаться. Накрыли, когда те еще били по нам по полной!

Корректировщики тотчас начинают связываться с "цэбэу" — центром боевого управления, запрашивать огонь по новой цели. Комбат докладывает на "Динамо" — в штаб Трошева — обстановку. Штаб останавливает атаку. Приказ один: беречь людей!

В ожидании очередного артналета свободный народ разбредается по подвалу, устраиваясь кому как удобно. Закуривает, притыкается к углам, дремлет. Все это под аккомпанемент разгорающейся перестрелки. Сухо трещат выстрелы снайперов, заполошно захлебываются пулеметы, ухают разрывы "граников".

— Сейчас будут работать "Тюльпаны", — кричит сквозь стрельбу корректировщик. И все приникают кто к бойницам, кто к проломам. Выглядывают осторожно, хоронясь от снайперов. Но любопытство сильнее.

"Тюльпан" — сверхмощный миномет. В начале девяностых грачевская команда решила, что орудия большой мощности Российской армии не нужны. И все "Тюльпаны"... были отправлены на базы хранения. По логике "граченышей" они мешали мобильности "новой" Российской армии. Сегодня в Грозном глупость этого решения видна особенно явно. У армии не оказалось артиллерии, способной разрушать особо защищенные объекты противника. Бункеры, штабы, склады. И пришлось буквально заново создавать артиллерию особой мощности. Восстанавливать и вводить в строй.

Где-то далеко тяжело ухнули залпы. Через мгновение пол под ногами заходил ходуном от близких разрывов. Судя по мощи разрывов, это работает "Мста". Неожиданно откуда-то из зенита на крышу пятиэтажки стремительно упала жирная черная "капля". Она словно впиталась крышей. Прошло мгновение, полтора — и вдруг бетон под ногами буквально вздыбился от близкого взрыва. С потолка дождем посыпались штукатурка и куски лопнувшего бетона. А два средних подъезда пятиэтажки, как в замедленном кино, беззвучно лопнули и сложились до основания. Так работает "Тюльпан"…

К ночи 1-й батальон 506-го полка взял пятиэтажку и закрепился на другой стороне улицы. Очередные триста метров пройдены. За них отдали жизнь четверо бойцов и один офицер. Десять человек выбыли из строя по ранению…

Вечером я вдруг вспомнил, как на прошлой войне в брошенных на штурм в новогоднюю ночь частях офицеры вели свой календарь. “Это для кого-то сегодня 13 января, — объяснял мне тогда комбат вэдэвэшного "спецназа". — А мы Новый год не встречали. Мы дрались. И потому для нас он еще не начался. Вот когда вернемся — хоть в мае — елочку поставим, шампанского выпьем, родных обнимем — тогда и Новый год начнется. А сейчас, извини, у нас 44 декабря…”

2000 год многие части тоже встретили на передовой. И значит, для очень многих русских мужиков сегодня еще 56 декабря прошлого тысячелетия…

РАЙ ПОД ТЕНЬЮ САБЕЛЬ?

…Когда видишь, какая мощь стянута под Грозный, эти бесконечные поля, заполненные техникой, военными лагерями, рядами пушек и колоннами машин, когда видишь, как дивизион сверхмощной артиллерии выбрасывает в день по 800 снарядов и буквально засыпает позиции боевиков, но те стоят под огненным шквалом насмерть, поневоле начинаешь уважать этот народ. Стойкость его мужчин, мужество и терпение его женщин. Сначала я стыдился этого, казалось бы, запретного к врагу чувства, но когда я услышал эти же слова от солдат и офицеров, то понял, что в уважении к врагу нет ничего стыдного. Врага можно и нужно уважать. Иначе его невозможно победить.

Грачев, Ерин и Степашин не уважали чеченцев, не видели в бородатых дудаевских ополченцах достойных противников. Так — сброд, банда, которую разогнать можно "одним десантным полком", как это пообещал Грачев. Им казалось, что все будет, как в Москве в октябре 93-го: если танки выехали на улицы — значит, победа в кармане. За эту самоуверенность Грачева, за высокомерие Ерина и Степашина мы заплатили сотнями солдатских жизней в новогоднюю ночь кровавого 95-го.