Газета Завтра 331 (14 2000)

Есть, видимо, такие, кого заботит передел или хотя бы сохранение собственности в новых, гораздо более жестких условиях. Из этого и выросла схватка Гусинского с Березовским. Таких немного, хотя они пока что и сильны. Сила их — покуда молчит "великий немой", неголосующее большинство. Подавляющее большинство избирателей Путина — жесткие противники курса реформ по "проекту Чубайса", они и ждут главных перемен. Для них перемена собственника (Березовский отнял алюминиевый завод у какого-нибудь Черного) — вообще не перемена. Если бы был "красный" политик, в которого они могли бы поверить, им бы не нужен был и Путин. Красноречиво голосование в трех регионах: Кемеровской обл., Самарской обл., Кранснодарском крае. Типичный "реформатор" Титов, к которому благоволит население его области, проиграл Путину и Зюганову, а в Кузбассе Путин уступил Тулееву.

Почему же люди, жаждущие пресечения "проекта Чубайса", проголосовали за Путина, а не за Зюганова? Многое значило, конечно, резкое неравенство возможностей — полет на истребителе дает голосов больше, чем десяток встреч со студентами. Но главное, думаю, не в этом, а в нашем общем представлении о власти. Даже если принять, что Путин и Зюганов лично равноценны, средний человек считает, что Путин, выдвинутый Ельциным и всей его бригадой, опирается на теневую систему власти, которая реально сложилась в государстве. Поэтому он обладает большим запасом прочности и может произвести важные перемены без разрушительного конфликта с этой системой власти, — по очереди сталкивая между собой "частичных" противников. Так, как смог сделать важный поворот на укрепление страны и подготовку к войне с конца 20-х годов Сталин. Он был создателем и выдвиженцем новой партии и нового аппарата власти, а постороннего эта система не приняла бы.

ЗЮГАНОВ ДЛЯ НЫНЕШНЕЙ СИСТЕМЫ ВЛАСТИ — чужой, в этом и его достоинство. Но, став президентом, он, будь и семи пядей во лбу, неизбежно был бы вынужден сразу вступить в борьбу со всей системой полупреступной теневой власти России. Его приход даже объединил бы и усилил ее. Если бы и хватило сил ее одолеть, эта борьба могла бы добить страну.

Кроме того, образ Зюганова и его "команды" стал понятен людям и не несет в себе тайны. Люди считают, что они могут прогнозировать действия этой команды в случае прихода к власти. Скорее всего, это — иллюзия, но она владеет умами. Каков же этот прогноз? Думаю, слишком многие считают, что мышление и образ действий этой команды уже не соответствуют глубине той грязи, в которую мы погрузились. В 1996 г. программа Зюганова ("вор должен сидеть в тюрьме") еще годилась, но то время упущено. Последняя надежда — на человека, который пообещал не церемониться ("будем мочить в сортире"). Образ Путина содержит неопределенность, а значит, он дает людям шанс, которого уже не ждут от КПРФ, отошедшей от большевизма. Очень важно, что на выборах не было ощущения, что Путин и КПРФ — альтернативы ("или — или"), они воспринимались как два разных, взаимодополняющих движения. Это видно и из того, как голосовал "красный пояс", хотя бы Краснодарский край.

Наконец, выборы президента — это выбор не программ, а личностей, и в этом театре очень многое зависит от режиссера, актера, освещения и т. д. Путин проявил себя как актер (и, скорее всего, режиссер) не просто незаурядный, а и совершенно новой формации. Он говорил на языке, не несущем на себе груза номенклатурной культуры — того, что в советской системе обрыдло подавляющему большинству нормальных людей. Может быть, покажется странным, но этой культурой были проникнуты все предыдущие политики, включая Кириенко, Хакамаду и даже Жириновского. Во всех них сквозит фальшь и презрение к здравому смыслу. Путин совершил почти невозможное: вынужденный "рыскать", подмигивать и правым и левым, он прошел по острию ножа, говоря в микрофон вещи разумные и не отталкивающие трудно живущего человека. Этому не может научить никакой Глеб Павловский. Думаю, большинство людей, наблюдая за политикой в последние полгода, почуяли скрытый в Путине большой потенциал ума и чувства. Думаю, ошибкой были попытки части оппозиции перед выборами принизить Путина не "программно", а лично — это лишь оттолкнуло часть читателей.

Кстати, напрасны были и попытки представить Путина как продолжателя дела Ельцина, который не внес в ход событий никаких изменений. Ведь очевидно, что война в Чечне — совершенно новый поворот, в чем-то необратимый. Разве это не разрыв с Черномырдиным и Степашиным, с Масюк и С. Ковалевым? Ошибочно думать, что такой разрыв — простое дело (даже если ФСБ и позволяет ускользнуть Басаеву с Масхадовым). Имелись ли другие направления, на которых Путин мог бы пойти на столь же очевидный разрыв (например, в хозяйстве)? Думаю, что нет, даже наивно было бы требовать. Это все равно, что ожидать в 1930 г. процесса над "группой Троцкого — Зиновьева — Бухарина — Ежова — Ягоды".