Газета Завтра 34 (1238 2017)

Авторы не стали загружать себя и зрителей бытописанием русского купечества, а перетащили фабулу из империи Александра II в понятную им викторианскую Англию. Те же 1860-е годы с кринолинами и кружевом дамских панталон. Пред нами история животной страсти и жестоких преступлений — почти как в Мценском уезде. Но есть нюанс. Бэкграунд. И он — страшен. Катерина Измайлова томилась от скуки. Леди Кэтрин (Флоренс Пью) — узница респектабельного "концлагеря", где ей не дают выходить на свежий воздух, принуждают стоять голой всю ночь в промозглой комнате, не дают спать. Молодую женщину изощрённо пытают. Она — слабое звено. Если умрёт — подыщут новую "тварь" в не менее красивом платье. А что Измайлова? Чувственная фемина, чья потребность в телесной любви не могла быть реализована. Нашей Катерине простора не хватало. Ей бы на тройке лететь да на выставку в Нижний Новгород за гостинцами кататься. Гулять-шалеть, где нравится, ибо "у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою". Ан нет. Постылый муж взаперти хранит, аки мешок с деньгами. Лесков констатирует: Катерину одолела "скука непомерная в запертом купеческом терему с высоким забором и спущенными цепными собаками". Именно она — скука — "не раз наводила на молодую купчиху тоску, доходящую до одури". И снова то же: "Скучною жизнью жилось Катерине Львовне в богатом свёкровом доме в течение целых пяти лет её жизни за неласковым мужем; но никто, как водится, не обращал на эту скуку её ни малейшего внимания". Обратите внимание на беспрестанно повторяющееся слово "скука-скука-скука". Воздуха, сна и самоуважения Катюшу никто не лишал. Попрекали? Да всё — по-стариковски. Пусть себе скрипит. Ей было тошно. Леди Кэт — невозможно. Купчиха замутила от рутины и нудности. Леди — с безумного отчаяния. Мир Измайловой — кислый, сонный, муторный. И при всём том — живой и довольно-таки уютный. Жить — можно. Безошибочно выразился публицист и общественный деятель Егор Холомогоров: "От лесковского мира веет особой сказово-житийной теплотой". Викторианский ад в картине Олдройда не даёт шансов на выживание. Только бунт и убийство. Многим не понравилось такое перекраивание фона и ломка декораций. Не бейте художника — он рисует, как умеет. Или как в том анекдоте: "Что увижу — то пою". Британец честно пропел свои родные куплеты, не пытаясь романтизировать старину. Он показал малую часть тех ужасов, что происходили в гостиных и спальнях с шёлковыми обоями.