Газета Завтра 354 (37 2000)

На следующий день, проголосовав за Путина, после небольшого застолья по случаю дня рождения его дочери, закончившегося поминанием павших однополчан и разговорами, что зря все-таки командир отпустил накануне боевиков, Буданов на своей бээмпэшке, ничего никому не говоря, сорвется в Танги. И когда в одном из домов, где, как предполагали офицеры, и след простыл отпущенных накануне бандюг, одна молодая чеченка кинет в ответ разгневанному Буданову, что и она убивала и убивать русских будет, комполка уже не удержится. Он и так все чаще думал о том, как посмотрит в глаза женам и детям тех, кого не сумел сберечь на этой войне...

Воспользовавшись отсутствием улетевшего в Ботлих Шаманова, который ни за что не сдал бы своего лучшего командира полка, чеченцы поспешили с жалобой на устроившего самосуд (а главное нашедшего все их рабские подвалы и мины) Буданова к коменданту Урус-Мартана. И боевой командир полка, брошенный за решетку, из героя войны в одночасье стал "насильником и убийцей".

Честно говоря, больше всего в этот трагической развязке поражает легкость, с которой Буданова предали первые лица контртеррористической операции и равнодушие президента Путина, которого воюющая в Чечне армия привела к власти. Но Буданова не предали те, кто воевали вместе с ним. Своими обращениями куда только можно они вместе с честными журналистами, выступившими в поддержку полковника, по сути, и спасли его от скорой расправы в виде показательного процесса.

Но Буданов по-прежнему за решеткой. А значит, борьба за освобождение героя чеченской войны продолжается. Мы ждем тебя, Юра, делаем все что возможно, и верим, что ждать осталось уже немного.

Константин РАТИБОРОВ

Наша компания является официальным дилером МАЗ в Новосибирске 13 , Вот почему мы гарантируем Вам самые доступные цены на сегодняшний день.

Александр Дугин ДУХ ПОСТМОДЕРНА И НОВЫЙ ФИНАНСОВЫЙ ПОРЯДОК

1. Парадоксы постмодерна

Несмотря на то, что в современной культуре постмодернистский подход утвердился как нечто необратимое и тотальное, содержание самого термина "постмодерн" до сих пор вызывает оживленные споры. Постмодерн как ход, как поза, как стиль, как метод, как специфика отношения к объектам искусства и технологическим стратегиям постепенно вошел в cаму плоть нашего общества до такой степени, что теперь едва ли можно говорить о том, что является, а что не является постмодернистским. Проникновение постмодерна в стихии нашего бытия столь глубоко, что вычленить его как нечто самостоятельное более невозможно. Поэтому все интерпретационные и гносеологические модели, которые строятся на принципах и предпосылках, отличных от расплывчатых и ускользающих максим постмодерна, вынуждены обращаться не к обычной публике, но к крайне узкому сообществу специалистов.

Постмодерн отличается от модерна точно так же, как сам модерн отличается от премодерна. По целому ряду признаков постмодерн сумел утвердиться всерьез и надолго, соблазнив и загипнотизировав своей экстравагантной стихией всех, кто способен уловить агрессивную универсальность его методологии.

Модерн, прийдя на смену премодерну, в свою очередь, вытеснил на периферию, а то и в небытие, все связаное с традиционными парадигмами. Премодерн ушел в сферу разрозненных фрагментов, насыщающих собой периферию сознания и широкие поля бессознательного. Исследование и демифологизация "следов" премодерна составляло самое увлекательное занятие модернистов XX века. Интерес к "иррациональному" на самом деле был стремлением победившей "модернистической рациональности", ставшей универсальным языком, освоить те гносеологические слои, на преодолении которых основывался дух модерна.

На первом же этапе модерн поступил с премодерном очень жестко. Рационализм эпохи Просвещения просто осмеял традиционное общество и его структуры, дискредитировал их, брутально загнал в подполье, декапитировал, как последнего французского короля. Немодерну было отказано в праве на существование. Он был демонизирован в качестве "реакции", заклеймен как "отсталость", "нецивилизованность," "примитивность", "архаизм", "мракобесие" и т.д. Фактически, премодерн был табуирован. Лишь в ХХ веке к этому "преодоленному пласту" пробудился интерес, и оказалось, что модерн проявил некоторую поспешность, объявив премодерн побежденным, несуществующим, изжитым. Современный человек оказался гораздо менее рациональным и гораздо более архаичным, нежели триумфально утверждали позитивисты. Чем брутальней модерн поступил с премодерном, тем агрессивней его рудименты вели себя впоследствии. Европейский фашизм был яркой вспышкой такой реакции. Большевизм, внешне оперирующий рациональными моделями, был распознан как архаическая реакция несколько позднее. Дух модерна в ХХ веке трагически и постепенно открывал для себя границы своей победы и осознавал ее шаткость. Человек как факт оказался слишком заминирован архетипами предшествующих эпох...