Газета Завтра 361 (44 2000)

Кроме того, сепаратистские тенденции подпитываются реальным перепадом в уровне социально-экономического развития между данной территориальной общностью и ее соседями, или между нею и всем остальным государством. В настоящее время на территории РФ достаточно очевидны диспропорции между “регионами-донорами” и дотационными областями. Характерным примером в этом отношении можно назвать “московский сепаратизм”, или, с другой стороны, провозглашение в 1993 году Вологодской области “государственно-территориальным субъектом”. Такое решение депутатов областного совета было вызвано тем, что по сравнению с соседней республикой Коми Вологодская область оказалась явно дискриминирована: налоговые отчисления в местный бюджет составляли всего 3% (в Коми — 80%), а дотации из Центра составили всего 5 млрд. рублей (в Коми — 114 млрд.) и т.д.

В сепаратистских расчетах имеются реальные перспективы экономической выживаемости. Речь в условиях России идет прежде всего о наличии уникальных природных ресурсов, развитой энергетики, высокотехнологичной промышленности, удобных коммуникаций и т.п. Так, идея Восточно-Сибирской республики питается тем, что в Иркутской области и Красноярском крае сосредоточены уникальные месторождения платины, иридия, циркония, много леса, угля, нефти, золота, существует избыточное энергопроизводство. Близкими соображениями руководствуются ревнители “независимой Якутии” и т.д.

Сепаратизму способствует слабая привязка к Центру, то есть налицо ситуация, когда, с одной стороны, у Центра нет соответствующего “пряника” (нечего дать региону), а с другой — он неспособен силой сдерживать центробежные тенденции (отсутствует “кнут”).

Сепаратистские тенденции и настроения оформляются на идеологическом (пропагандистском и агитационном) уровнях мифологемами, которые гарантируют массовую поддержку сепаратистским планам в разных формах: от референдума до вооруженного восстания. В качестве упомянутых мифологем часто используются следующие тезисы: уже упомянутый “золотой век”, “империя — абсолютное и безусловное зло”, “Центр и соседи нас обирают”, “Центр (или русские) ведут нас к экологической катастрофе (демографическому кризису, генетической деградации народа)”, “только получив независимость, мы заживем хорошо” и т.д. Весь набор подобных лозунгов был опробован при развале СССР, когда, например, русские жители Прибалтики массово выступили за независимость республик, где они проживали, — в надежде таким образом приобщиться к “благам цивилизации”.

Еще одним благоприятным фактором для реализации сепаратистских планов является положение относительной географической изоляции анклава от основной территории государства. Реальный и показательный пример — Калининградская область (ср. китайский Тайвань и т.д.).

Наконец, важнейшим фактором для развития сепаратистских и сецессионистских тенденций против существующего федеративного или унитарного государства является их поддержка со стороны внешних сил (в современных условиях — так называемое “мировое сообщество” и его институты).

При наличии некоторых или большинства указанных факторов в границах территориального образования происходит не только их простое “арифметическое” сложение, но и резкое “резонансное” возрастание потенциала сепаратистского процесса. Ситуация в значительной мере может обостряться и совпадением интересов части политических элит в Центре и на местах.

Сегодня любой непредубежденный исследователь должен признать, что развал СССР был не выражением некоей “исторической необходимости”, а следствием определенного поведения его политических элит, среди которых важнейшпя роль принадлежала российской — альтернативе союзного политического Центра. Равнодействующей всех этих разнонаправленных сил и стало заключение Беловежских соглашений, которое не вызывалось ни российской, ни союзной государственной необходимостью и полностью игнорировало стремление подавляющего большинства населения СССР к сохранению Союза, что было подтверждено итогами всенародного референдума. Развалу Союза способствовала и ситуация ползучего государственного переворота августа-декабря 1991 года, когда союзная власть была узурпирована “российской” политической элитой, решающее влияние в которой приобрели антисоюзные, антисоветские силы. “Парад суверенитетов” стал отличительной чертой периода 1989-1993 годов и получил наиболее “полное” развитие в “независимой Ичкерии”.

В 1990 году третий курултай ногайцев провозгласил Ногайскую республику на части территорий Дагестана, Ставропольского края и Чечни.

В ноябре того же года второй съезд кумыков провозгласил образование Кумыкской республики “на исторических территориях кумыкского народа в Дагестане”: бывший Темир-Хан Шуринский и Хасавюртовкмй округа, район Махачкалы и другие местности, где к 1921 году (момент образования Дагестанской АССР) большинство населения составляли кумыки.

В сентябре 1991 года произошло разделение Чечено-Ингушской республики на Ингушетию и “независимую Ичкерию”.