Газета Завтра 385 (16 2001)

Я долгое время чувствовал себя чистым ученым, работал в академическом институте, преподавал в МФТИ, Курчатовском институте, пачкаться в прикладных науках не хотел. Занимался своей наукой, а ни в какую политику не лез. Но оказалось, что в атомной энергетике масса интереснейших научных проблем. Там я вырос как ученый, и не жалею. И поэтому меня раздражают нынешние политики, критикующие, но ни за что не отвечающие. Гораздо сложнее делать реальное дело. Ученые, с которыми мы встречаемся в Германии и Франции, работают над такими же проблемами. Все понимают необходимость атомной энергетики. И у всех схожие ситуации с политиканами. В Германии к власти пришли "зеленые", закрыли готовый завод, специалисты пожимают плечами, но ничего сделать не могут. Но не будем говорить: молодцы-немцы, давайте посмотрим на Германию чуть попозже, когда разрастется энергетический кризис. Они сидят на нашей газовой игле. А случись что с иглой? А проблемы безопасности надо решать, и решать всем вместе. И экологам, и промышленникам, и энергетикам, и ученым. Не случайно же сейчас американская НАСА приглашает наших специалистов для решения своих проблем. Меня, к примеру, в июне и ноябре прошлого года пригласили в штаб-квартиру НАСА сделать доклад о вероятном анализе безопасности, потому что в американской космической отрасли вопрос вероятного анализа безопасности за последние годы, когда мы интенсивно развивали свои методы, подотстал. Круг замкнулся. Наука всегда конвертируема. Очень трудно конвертировать юриспруденцию, экономику, а научные специалисты конвертируются налево и направо. Значит, надо лишь развивать свою науку, быть впереди, и никто уезжать не будет. Все-таки ученые не живут одними деньгами. Если работать у нас интересно, в науке развиваются интересные идеи, то и сам ученый ради своего же интереса никогда и никуда не уедет. Трагедия не в том, что от нас уезжают молодые ученые. Пусть едут и учатся работать на Западе. Но если у нас ведутся увлекательные разработки, то многие по-настоящему талантливые ученые вернутся.

В.Б. А вас лично часто приглашали работать на Западе, в США или в Европе? Что вас удержало? Вы, насколько я знаю, тридцать с лишним лет являетесь одним из ведущих ученых в своей отрасли. Вот и работали бы где-нибудь в Калифорнии, в Силиконовой долине.

Р.И. Думал об этом не раз. Все время же сравниваю, что приобретаю — что теряю. И удержали прежде всего перспективы, которые открылись здесь. В этом заслуга и нашей академической науки, и заслуга Минатома. Мы все-таки движемся вперед. Наша отрасль не может стоять на месте. Она обречена на движение вперед. Или на вымирание. Третьего не дано. Я встречался со своими уехавшими коллегами за рубежом. Все как один говорят: я приехал сюда, чтобы у детей было будущее. То есть на себя уже как бы плюнули. А им же неуютно и жить, и работать. В их высказываниях заложен и другой смысл: у них самих будущего интересного и увлекательного просто нет. Может быть, я большой эгоист и не хочу думать о будущем своих детей, но мне хочется иметь свое собственное научное будущее. И я его здесь у себя вижу. Хочу жить в своей среде и своими научными интересами. Своими традициями и привычками. А когда надо, съезжу с удовольствием в любую страну, поработаю с западными коллегами. Поучу их чему-то, что они не умеют и не знают.

Почему я должен страдать ради неких бытовых удобств. Я знаю одно — сейчас у нас работать интереснее, чем где бы то ни было. Уехавшие коллеги, будем говорить откровенно, попадают в довольно жесткую наработанную систему с иной культурой поведения. Им приходится себя менять, а ради чего? Он выпадает из привычного общения и уже не успевает обрести новое. А что наш человек без общения? Наше общество, все-таки, одно из самых образованных в мире. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Вот когда исчезнет этот уровень образованности в науке, уровень интеллектуального общения, тогда нам здесь делать будет нечего. Душно будет. Надеюсь, этого не произойдет.

Сейчас ведь, я еще не сказал вам, у нас в отрасли продолжается разработка новых типов реакторов с присущей им внутренней безопасностью. Реактор типа "Брест". Можно жечь порох, а можно жечь дрова. Все знают, что дрова взрываться не будут. Эту идею дров и реализуют в новом типе реакторов. Там в принципе невозможны такие аварии, как в Чернобыле. Даже теоретически. Самое интересное, что этот проект реально осуществим. Пока он дорабатывается, запускаются новые реакторы с повышенной безопасностью, как в Ростове. Мы продаем атомные станции в Китай, в Индию, в Иран. Почему в эти страны? Захотят купить в США. Мы и им продадим... Неужели этот ритм сейчас будет сбит? Не хочется думать.