Газета Завтра 406 (37 2001)

Одна была проблема — я ведь опер, мое оружие мозги. А там работа боевая, бегать с автоматом, работать в районе боевых действий. Но я все равно для себя решил, что одного его не отпущу. Так ему и сказал: “Хотите жить — берите меня”. Он согласился. Это была весна 1995 года.

Задача была одна — бороться с бандитизмом, организовывать антитеррористическую деятельность, вскрывать дудаевское подполье. Но поначалу работать мы практически не могли. Местная агентура со славянами боялась встречаться, ведь все было на виду. А контрразведка у дудаевцев была на высоте. Они очень тщательно следили за нами. И ликвидировали всех, кого подозревали в сотрудничестве с русскими.

Но постепенно мы начали приспосабливаться. Отрывались от наблюдения, уходили, скрытно перемещались по району, встречались с агентами. Начали реализации. Работали практически в полной "автономке". Выходили за блокпосты, скатывались к Сунже, по "зеленке" выходили к нужному району или селу, маскировались, наблюдали за "объектом" и ночью брали или ликвидировали.

Очень часто перехватывали машины боевиков на лесных дорогах. Те любили передвигаться с комфортом. Вычисляли машину, определяли обычные маршруты и выставляли засаду. Иногда, правда, по несколько суток приходилось в ней сидеть, пока, наконец, "объект" в нее не влетал…

…Сейчас говорят, что якобы ФСБ перед началом войны не имело своей агентуры, что вся она была провалена и сдана. И потому лезли, не зная ни местных условий, ни традиций, ни менталитета. Это не так. Агентура была, и хорошая агентура. Многие агенты, кстати, работали на нас по убеждениям. Люди помнили Советский Союз, верили в то, что его можно восстановить, ненавидели Дудаева. Но были, конечно, и те, кто работал просто за деньги. Мы хорошо изучили Чечню и представляли, с кем имеем здесь дело.

Но вот высшее руководство страны и ФСБ действительно понятия не имели, во что ввязали Россию и в какой капкан мы влезли…

САМЫЙ ЗАПОМНИВШИЙСЯ БОЙ был, когда во время очередного перемирия, за которое, как говорили наши агенты, боевики заплатили чиновнику по кличке "Рыжий Толя" в Москве четыре миллиона долларов, мы поехали на переговоры с прокурором Чечни Имаевым. Проходило это все в Чишках, контролируемых боевиками. Нам пообещали, что во время перемирия нас пропустят и выпустят. На самом деле "чехи" просто устроили ловушку. Имаев приехал, но, видимо, только чтобы узнать, с чем мы приехали, и тут же уехал. Мы выехали из села — и здесь нас начали догонять. А до наших "передков" почти километр. Я приказал ребятам отходить, а сам остался.

У меня был автомат с тремя "сдвоенными" магазинами, три гранаты, пистолет и нож. Начал отстреливаться. Боевики просто озверели от того, что нас упустили. Лезут со всех сторон. И тут автомат от стрельбы перегрелся и заклинил. Расшвырял две гранаты. Про пистолет вообще забыл в горячке. А "чечи" все лезут. Увидели, что у меня что-то с автоматом, бросились в открытую. Но злость была такая, что двух боевиков просто покромсал ножом, а потом выхватил гранату, хотел себя взорвать, чтобы живым не взяли. Тут еще несколько "чечей" бросилось ко мне, чтобы не дать выдернуть чеку. Я уже с жизнью попрощался, как вдруг начался наш обстрел, и первый же снаряд упал точно между нами. "Чечей" накрыло, а меня отшвырнуло взрывом. Упал я прямо на свой нож. Но опять повезло — клинок не вошел в тело, сломался. Кое-как дополз до своих.

Скатился в окопчик. Там два солдатика прячутся. Сержант постарше, а второй совсем пацан с СВД. Они там от снайпера прятались, который им головы не давал поднять. И только я туда скатился, как снайпер пацаненка убил. Я взял его винтовку. К счастью, была со мной рация. Рядом бэтр стоял, я с ним связался. Потом окоп немного поднял, окопчик мелкий был, в нем только или лежать или сидеть можно было. Я камней навалил сверху на бруствер. И тут вдруг страх накатил. Просто животный страх, такой, что сердце леденит…