Газета Завтра 407 (38 2001)

Опять неуместный вопрос. Конечно, на работе. А работа откуда? Кто ищет, тот найдет. Если не в Шилово, так в Рязани. Если не в Рязани, так в Москве. А до Москвы — 280 километров. Таков жизненный размах.

Отличные дороги на рязанщине. Моя "буханка" армейского, самого дешевого и жесткого образца, будто на жигулевских рессорах, не вздрогнув, продавливает прохладный воздух облачного дня.

Сзади из фургона всунулся по плечи в кабину через окошко Юрий Александрович. Сбоку на командирском месте — Борис Александрович Новоселов, главный архитектор Шиловского района, тот самый, который просил называть его не беженцем, а прибеганцем. Оба в один голос хвалят казахов. Какой хороший народ. Наивный. Добрый. Гостеприимный.

Пятьдесят лет спустя после войны мы так же очарованы немцами. А сами себя, как всегда, считаем народом так себе. Я не спорю, не напоминаю моим новым знакомым об их горьких разочарованиях. Наоборот, проникаюсь их миролюбием.

Возвращаемся на грешную землю.

— Сколько заброшенных лугов кругом!

— Пускай! Для природы полезно, — говорит Борис Александрович. У пчел, знаете, какие сборы в этих местах!

— Все предали, продали и разграбили! Негодяи! — перечит пылкий Юрий Александрович.

Замечаю между двумя братьями-переселенцами коренные противоречия в мировоззрении. И что интересно — либерально мыслящий по поводу заброшенных земель Борис Александрович по ходу дальнейшего разговора оказывается русским националистом, а резкий обличитель антигосударственных сил и пострадавший от них Юрий Александрович с гордостью называет себя патриотом Земли.

С такими людьми легко и приятно.

МЫ ЕДЕМ, НАВЕРНО, К САМОМУ ЗНАМЕНИТОМУ ИЗ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ Шиловской общины, к Пятигорову. Это молодой, высокий, красивый русский горец. Именно! Потомок династии учителей, известной в Дагестане наравне с поэтом Гамзатовым. Теперь уже с поправкой: когда-то известной. За те годы, что Пятигоров покинул родные места (он уточняет "родную землю, а не народ"), там известности добились люди других профессий.

Умный, чуткий, даже трепетный Пятигоров заканчивает рассказ о вживании в рязанскую землю так:

— И тогда мне осталось одно — заняться презренной торговлей.

Два мальчика заигрались на полу, шумят.

— Дети! — с учительской интонацией, подчеркивая старшинство, твердо произносит Пятигоров. — Здесь взрослые!

Тишина. Ни шепотка.

— А почему вы уехали из Дагестана?

— Потому же, почему уезжали из Казахстана.

— Неужели! Как-то не вяжется. Дагестан — такая дружественная республика. С чеченцами вместе воевали.

— Пропаганда. Русских там сейчас практически не осталось.

— А вас лично что толкнуло?

— Запросто могли убить. В самые спокойные советские времена все равно считалось, что убить русского — угодить Аллаху. Это у них, можно сказать, на генетическом уровне. Идешь по улице с девушкой, а их человек двадцать сидит. Начинают задираться. А я не могу, чтобы не ответить. Ушел в армию. Служил здесь. Нас однажды послали на картошку. Я случайно зашел в дом местного колхозника. И потом спать не мог. Я увидел земляной пол и глинобитную печь. В то время, как у нас уже тогда строили только двухэтажные дома. Я понял, что должен здесь жить.

Мы хлебаем горячий борщ, пьем чай. Пятигоров рассказывает, как начинал здесь после армии фермером. Вырастил хороший урожай пшеницы. Обмолотил. Но был настолько несведущ в крестьянском деле, что не знал, что зерно надо сушить. Половина сопрело. Остальное раздал на корм птице. Завел овец романовской породы. Не один год убил — дохода никакого.

— Жена в школе работала, на ее зарплату жили.

Потом были телята и коровы, сам раздаивал. Куры и свиньи. Политическая борьба в Аграрном союзе. Кредиты Крестьянского банка. Но рязанская мафия "перехватила" банк. Финансирование фермеров прекратилось. Раскрутил митинги, пиар. Вернул банк. Но не удержал. У председателя банка (банкирши) вспыхнула "роковая любовь". Фаворит взял потоки под контроль. После чего Пятигоров и решил заняться "презренной торговлей".

Сейчас у него десятки магазинов и лавок по деревням. В фирме 200 служащих. Склады и холодильники в списанных вагонах с заваренными оконными проемами. Офис в трех бытовках. Десять компьютеров и уникальная программа развития. Программист — Пятигоров. Для двух взрослеющих детей купил оборудование макаронной фабрики. Они начнут с пахоты земли и, конечно же, с сушки зерна. Может быть, им больше повезет.

Благородных чикменов потрясали не только глинобитные печи и земляные полы в жилищах рязанцев, но и мат, особенно женщин.

— У нас из-за этого в кровь дерутся! — опять же в смещенном времени, будто еще в Ташкенте живет, говорит супруга великолепного резчика по дереву Павла Иванова.

Мы заехали в этот стильный деревянный терем на обратном пути от Пятигорова.

Тут мы услышали историю о том, как пропадали деньги беженцев в банках азиатских республик.