Газета Завтра 416 (47 2001)

И только третья сила, по Соловьеву, а именно сила Божественная, "дает положительное содержание двум первым, освобождает их от их исключительности, примиряет единство высшего начала с свободной множественностью частных форм и элементов, созидает таким образом целость общечеловеческого организма и дает ему внутреннюю тихую жизнь". Эта сила, согласно философу, "может быть только откровением высшего божественного мира, и те люди, тот народ, через которого эта сила имеет проявится, должен быть только посредником между человечеством и высшим миром, свободным сознательным орудием его. Такой народ не должен иметь специальной ограниченной задачи, он не призван работать над формами и элементами человеческого существования, а только сообщить живую душу, дать жизнь и целость разорванному и омертвелому человечеству через соединение его с вечным божественным началом. Такой народ не нуждается ни в каких особенных преимуществах, ни в каких специальных силах и внешних дарованиях, ибо он действует не от себя, осуществляет не свое. От народа — носителя третьей божественной силы, требуется только свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, требуется, чтоб он не утверждал себя с исключительной энергией в какой-нибудь частной низшей сфере деятельности и знания, требуется равнодушие ко всей этой жизни с ее мелкими интересами, всецелая вера в положительную действительность высшего мира и покорное к нему отношение. А эти свойства, несомненно, принадлежат племенному характеру Славянства, в особенности же национальному характеру русского народа".

Надо ли говорить, что таким народом-посредником между человечеством и Богом, наиболее полным воплощением рода человеческого Соловьев видел именно русский народ?

При этом он приводит в обоснование своей версии русской идеи и другие доводы, который могут показаться довольно-таки парадоксальными на современный взгляд. Так, высшее, Божественное призвание России обосновывает еще и так: "Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может служить возражением против ее призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого значения. Великое историческое призвание России, от которого только получают значение и ее ближайшие задачи, есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова".

Философ вполне серьезно мечтал о том, что Россия превратится (может и должна, по крайней мере, превратиться) в царство Божие на земле, в Святую Русь, и тогда все ее проблемы разрешаться сами собою. И он писал: "Пусть Россия, хотя бы без Царьграда, хотя бы в настоящих своих пределах, станет христианским царством в полном смысле этого слова, — царством правды и милости — тогда все остальное приложится ей".

Таким образом, можно твердо сказать, что он был не столько сторонником некой национальной (или национально-государственной) идеи, не русской идеи, строго говоря, а именно "идеи Святой Руси". Этот термин в данном случае был бы наиболее точен. Это неоднократно подтверждал и сам философ многими своими высказываниями, говоря, в частности, что достоинство русского народа — это способность к национальному самоотречению (которое, по Соловьеву, должно простираться вплоть до признания папы римского главою Вселенской церкви, куда вошла бы и Русская православная церковь), что "лучше отказаться от патриотизма, чем от совести", что культурное призвание великой (русской в данном случае) нации есть не господство над другими народами, но самоотверженное служение им и всему человечеству в целом.

Вот так понимал русскую идею В. С. Соловьев, автор самого выражения "русская идея"…

Таким образом, религиозная русская идея, нашедшая свое вершинное толкование в трудах Соловьева, не только завершила искания наших классических славянофилов, но и пришла (будучи доведенной до логического конца) в… противоречие с их принципиальными тезисами. И об этом недвусмысленно сказал сам философ.

В статье с характерным названием "Славянофильство и его вырождение" он писал, что классики русского славянофильства Киреевский, Хомяков и Аксаков были хороши, пока вели "прогрессивно-либеральную борьбу" против "действительных зол современной им России", пока отстаивали "принцип… безусловного нравственного значения самостоятельной личности — принцип христианский" и "по историческому развитию преимущественно западноевропейский". Но они стали плохи, когда стали нападать на католичество и протестантизм, когда стали всерьез полагать, что Русская православная церковь — это некий идеал, хотя она, по В.С. Соловьеву, не была им вовсе, будучи сведенной лишь к "функции государственного организма"…