Газета Завтра 417 (48 2001)

А.П. Ты очень мягок к губернаторам, которые выступают на выборах как красные, а после выборов становятся розовыми или просто никакими. Я бы высказал более жесткое отношение.

Когда коммунисты были у власти в Советском Союзе, они объяснялись с народом на весьма конкретном языке. Например, коммунисты построили Магнитку. Или Комсомольск-на-Амуре. Или, к примеру, выиграли Великую Отечественную войну. И партия говорит народу: это сделано, это выиграно. Или, например, проложили дорогу в космос, победили туберкулез в стране, создали плеяду блестящих фильмов... И с этим тоже выходили к народу. И народ говорил: молодцы! Мы пойдем дальше ковать, пахать или летать на самолетах.

Сегодняшняя компартия лишена возможности побеждать туберкулез, строить заводы и создавать великие произведения искусства. У нее осталась одна функция, с которой она может выйти к народу. Это выборная программа. КПРФ не является революционной партией в этом смысле. Ни одной баррикады за 10 лет КПРФ не построила, ни одного своего мученика, за исключением Варенникова и Макашова, не создала. Ее практика политическая — это конституционное законопослушное движение к выборным урнам. Она выбирает. Непрерывно выбирает. Весь ее мобилизационный ресурс направлен на то, чтобы своих немолодых членов ориентировать на выборы. И несмотря на подтасовки, подкуп, хулиганство власти, несмотря на жуткий прессинг власти, удается избрать своего человека.

По существу, избрание красного губернатора или кандидата, обязавшегося соблюдать правила нашей политической борьбы, заменяет нам Магнитку, построение атомохода или зерносовхозов на целине. Это наше единственное достижение. И когда вдруг этот красный губернатор после того, как он избирается, становится по существу апологетом капитализма, голосует за куплю-продажу земли, начинает стремительно распродавать олигархическим структурам остатки госсобственности, забывая свои обязательства перед народом,— это чудовищное свинство. Это политически травмирует людей, превращает все выборы в пустяки, в безделицу, обессмысливает напряженный пафос политической схватки.