Читаем Газета Завтра 425 (2 2002) полностью

Теперь, когда она была мертва, он мог посвятить себя ее памяти без надежды, но и без унижения. Через сорок пять лет после ее смерти, он уже давно потерял зрение, ему было восемьдесят пять, испугавшись, что образ Вирджинии Вулф, все более искажаясь, исчезнет совсем, он исполнил простейший обряд человеческого общежития, женившись (в первый раз) на Марии Кодаме: "Вирджиния, Аделина Вирджиния. Аделина Вирджиния Стивен, любимая моя Вирджиния, навсегда утраченная Вирджиния, это я, Борхес". В 1999 г. премия Фолкнера и Пулитцеровская премия присуждены роману-наваждению "Часы", в котором американский писатель, родившийся через двенадцать лет после ее смерти, описывает обыкновенную женщину в домашнем халате перед чистым листом бумаги. Что такое любовь, верно это или неправильно?— спрашивает платоновский герой, беседуя сам с собой "в открытых местах". Решает: это надо сначала точно выяснить.


Стал бы каждый женщину мучить, если б другое занятие было? Да и странно любить одну женщину в мире, когда их существует миллиард. Здесь явное недоразумение человеческого сердца — больше ничего.


ТИТ. …Обычно идут чисто экспериментальным путем.


КОВРОВ. К вопросу любви надо подойти технически. Но многие явления природы необъяснимы. Умирающий электрон, ища в эфире труп своей невесты, стягивает к себе весь космос, сплющивая его в камень чудовищного удельного веса. И сам погибает от отчаяния, масштаб которого подобен расстоянию от Земли до Млечного Пути. Пусть догадается ученый о тайне мертвого камня! Пусть родится мозг, могущий вместить чудовищную сложность и страшную порочную красоту вселенной!


ТИТ. Стало быть, должны существовать микробы любви.


КОВРОВ. Их надо открыть, исследовать и искусственно создать благоприятные условия для их размножения, как разводят сейчас культуры холеры или сибирской язвы.


ТИТ. Только трудно найти объекты для опытов...


КОВРОВ. И все равно она не будет верна. Не может она променять шум жизни на шепот одного человека! Прочитав "Прощай, оружие", Платонов увидел ошибку Хемингуэя в том, что он забыл: любовь быстро проедает себя и прекращается, если любящие избегают включить в свое чувство некие нелюбовные, прозаические факты из действительности. Да он и не знал. В 1954-м на вопрос шведского корреспондента Хемингуэю, в связи с присуждением ему Нобелевском премии, кто из писателей оказал на него наибольшее влияние, тот ответил: русский писатель Андрей Платонов. Он, кажется, читал только один его рассказ, "Третий сын", оказалось — достаточно.


ТИТ. Хорошо бы обойтись без опытов и без специальных объектов. Надо крепко подумать и дойти до открытия микробов теоретическим путем.


КОВРОВ. А потом делать их искусственно в несметном количестве на станках и рассеивать в мире, но правильно думать мешает полнота ощущений.


ТИТ. Ежели думают, стало быть не любят. Глядите, как славно разгорелись дрова. Я утром украл три полена со склада ресторана "Пегас", благо это недалеко. Настоящие березовые — горят зверски, как уголь в топке паровоза.


КОВРОВ. Беседовать с собой — это искусство, беседовать с другими — забава...


Описание борхесовского Алефа дано Платоновым в 1921 г.: "Большой Один не имел ни лица, никаких органов и никакого образа — он был как светящаяся, прозрачная, изумрудная, глубокая точка на самом дне вселенной — на земле. С виду он был очень мал, но почему-то был большой" ("Видения истории"). У Борхеса: маленький, два-три сантиметра в диаметре, радужно отсвечивающий шарик ослепительной яркости,— но было в нем все пространство вселенной, причем ничуть не уменьшенное.


"В каждом великом русском писателе,— пишет Вирджинии Вульф,— мы различаем черты святого, поскольку сочувствие к страданиям других, любовь к ним ведут их к цели, достойной самых утонченных требований духа, составляющих святость".


Канон — это тексты. В отличие от науки аксиоматика искусства формулируема лишь в малой степени. Аксиоматика канона заключена не в формулировки, а определена набором имен. И всегда есть текст, в котором наиболее полно выражена суть канона, сейчас это книжка военных рассказов Платонова, его слова, обращенные к нам: "спокойно, бессмертные мои!"


[guestbook _new_gstb] На главную 1

2

Перейти на страницу:

Все книги серии Завтра (газета)

Похожие книги

1968 (май 2008)
1968 (май 2008)

Содержание:НАСУЩНОЕ Драмы Лирика Анекдоты БЫЛОЕ Революция номер девять С места событий Ефим Зозуля - Сатириконцы Небесный ювелир ДУМЫ Мария Пахмутова, Василий Жарков - Год смерти Гагарина Михаил Харитонов - Не досталось им даже по пуле Борис Кагарлицкий - Два мира в зеркале 1968 года Дмитрий Ольшанский - Движуха Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть четвертая) ОБРАЗЫ Евгения Пищикова - Мы проиграли, сестра! Дмитрий Быков - Четыре урока оттепели Дмитрий Данилов - Кришна на окраине Аркадий Ипполитов - Гимн Свободе, ведущей народ ЛИЦА Олег Кашин - Хроника утекших событий ГРАЖДАНСТВО Евгения Долгинова - Гибель гидролиза Павел Пряников - В песок и опилки ВОИНСТВО Александр Храмчихин - Вторая индокитайская ХУДОЖЕСТВО Денис Горелов - Сползает по крыше старик Козлодоев Максим Семеляк - Лео, мой Лео ПАЛОМНИЧЕСТВО Карен Газарян - Где утомленному есть буйству уголок

авторов Коллектив , Журнал «Русская жизнь»

Публицистика / Документальное
Революция 1917-го в России — как серия заговоров
Революция 1917-го в России — как серия заговоров

1917 год стал роковым для Российской империи. Левые радикалы (большевики) на практике реализовали идеи Маркса. «Белогвардейское подполье» попыталось отобрать власть у Временного правительства. Лондон, Париж и Нью-Йорк, используя различные средства из арсенала «тайной дипломатии», смогли принудить Петроград вести войну с Тройственным союзом на выгодных для них условиях. А ведь еще были мусульманский, польский, крестьянский и другие заговоры…Обо всем этом российские власти прекрасно знали, но почему-то бездействовали. А ведь это тоже могло быть заговором…Из-за того, что все заговоры наложились друг на друга, возник синергетический эффект, и Российская империя была обречена.Авторы книги распутали клубок заговоров и рассказали о том, чего не написано в учебниках истории.

Василий Жанович Цветков , Константин Анатольевич Черемных , Лаврентий Константинович Гурджиев , Сергей Геннадьевич Коростелев , Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Публицистика / История / Образование и наука