Газета Завтра 429 (6 2002)

Я познакомился с ним в Петрозаводске, году в 1978-м, сразу после выхода в Детском издательстве блестящей антологии современной поэзии. Они приезжали вдвоем с Михаилом Лобановым , как некие послы нарождающегося и формирующегося русского движения. Помню небольшой зальчик, набитый до отказа, споры о русскости, о народности, о традиционализме. Многое из того, что я услышал тогда от Кожинова, было для провинции внове, непривычно, ломало всю систему взглядов. Я естественно, бросился с ним в спор, защищая свободу и независимость писателя. Его право на вольность и эксперимент. Сейчас признаю всю правоту тогдашних его утверждений. Это и была ползучая фундаменталистская революция по всей России. Оспорив и поразившись невиданному консерватизму, многие молодые русские писатели позже сами стали занимать еще более радикальные русские позиции. Почвеннические десанты оказались не напрасными. Это надо знать и сегодняшним русским лидерам: не бояться ни споров, ни спорщиков, уметь заронить в душах молодых зерно фундаментальной русской истины. Помню, Вадим Валерьянович объяснял моему другу, тогда заведовавшему отделом поэзии в журнале "Север", Валентину Устинову, а заодно и мне, почему он не смог опубликовать ни одной из его длинных баллад в той нашумевшей книге стихов русских поэтов, подготовленной Кожиновым. Я и сейчас считаю, что в это лучшее устиновское время его стихи не уступали многим из опубликованных в книге. Но сейчас я понимаю и другое. Вадим Кожинов уже в ту пору был не просто послом русского движения, но и формировал свою кожиновскую плеяду. Выискивал талантливых и близких ему поэтов по всей России. Попасть под его крыло — уже почти гарантировало вхождение на вершину поэтического процесса. Хотя никогда не был Вадим Валерьянович литературным начальником, чиновным функционером. Он был кем угодно: подвижником, пассионарием, пропагандистом, просветителем, воспитателем, влиятельнейшим литературным критиком, душой общества, веселым бражником, знатоком поэзии, вольнодумцем, полемистом, исполнителем романсов, но только не чиновником. И вот этого состояния "кем угодно" хватало ему, чтобы сделать десятки молодых поэтов, литературоведов, критиков, позже певцов всенародно знаменитыми. Но уж кто в силу каких-то обстоятельств или особенностей характера не попадал в кожиновское гнездо, тот должен был с удесятеренными усилиями пробиваться сам. Того Кожинов не хотел замечать и даже ревниво относился к успехам. На беду свою или не на беду, но Валентин Устинов в кожиновском гнезде не числился никогда. Винить в этом Вадима Валерьяновича смешно. Он же не был чиновником, который обязан отмечать все молодые таланты, он волен был собирать именно свою команду. Он ее и собирал: Николай Рубцов, Анатолий Передреев, Владимир Соколов, Станислав Куняев, Василий Казанцев, Борис Сиротин… Позже выделил из всех Юрия Кузнецова. Честь ему и хвала. Один поэт другого лучше. Кожиновская плеяда уже будет жить в нашей литературе всегда. Но остаются талантливые поэты и вне этого круга. Они были обречены в нашей патриотической среде на путь одиночества. Позже стал собирать вокруг себя Вадим Валерьянович плеяду молодых критиков и литературоведов. Со всей своей неуемностью возился с ними. Ревниво следил за их успехами. Пробивал их статьи и монографии.

Он никогда не любил биться за себя, за свое благополучие, за свою карьеру,так и оставаясь, к стыду всех филологов России, а особенно к стыду ИМЛИ, где проработал многие десятилетия, рядовым кандидатом наук. Но зато,как лев ,он бился за своих птенцов… Я сам тоже никогда в кожиновской плеяде не был, его птенцом не числился.