Газета Завтра 43 (1040 2013)

А нагнетание ужасов продолжается. Жену Татаева арестовали и с тремя детьми шести, четырёх и двух лет она четыре месяца ждала приговора. Да почему ж четыре? Вон помянутого Солженицына 9 февраля арестовали, а 7 июля - приговор. Но ведь тут же человек, обвиняемый в столь серьёзном преступлении, что его сочли нужным с фронта доставить в Москву, где проводилось следствие, изучение вещественных доказательств (переписки), допросы - всё это требовало времени. А Татьяна сама ни в чём не обвинялась, она лишь родственница "преступника", случай, так сказать, типовой, никаких допросов и следствия тут не требовалось. И выслали всю семью на двенадцать лет в Казахстан, в какой-то совхоз. Они сами безо всякого конвоя добирались туда черт знает как: "на попутных машинах, подводах, быках, пешком, шлепая в валенках по апрельским лужам". Значит, находились добрые люди, помогали, подвозили. Да и как не помочь женщине с тремя детьми!

Но за кого учёный с мировым именем принимает читателей, нарисовав такой пейзаж? Даже если бы Татаева действительно расстреляли, его семью никуда не выслали бы. Не было этого во время войны. Зачем надо было в тылу сражающейся армии плодить недовольство, враждебность, злобу? Если бы он был офицер, жена, понятное дело, перестала бы получать деньги по его аттестату, но Татаев был рядовым прожектористом, и, как говорится, взять с него было нечего.

Татьяна работала на молочной ферме дояркой, а "никаких карточек ей не полагалось" Какие карточки в совхозе? Карточки были только в городах, в промышленных центрах. А в деревнях, в совхозах до войны и магазинов-то чаще всего не было. За шилом или мылом ездили в райцентры

Хорошо, работала Татьяна на ферме, а где они жили? Это изображается так: "Поселили их в телятнике, но обещали землянку". Да почему же? Ведь в Казахстане войны не было, дома не рушились под бомбами, не горели под снарядами. С какой стати тут землянка? Неужели для женщины с тремя малыми детьми не нашлось комнатушки?

И продолжает: "Вот-вот должна была помереть обитательница землянки, такая же ссыльно-поселенка; каждый день посылали шестилетнего Вовку, он приходил и спрашивал: "Тётенька, вы ещё не померли?" - "Нет ещё, приходи завтра". Это смачный юмор всемирно известного знатока творчества Чехова. А кто посылал мальчика? Мать, конечно.

Но вот старушка умерла. И совхоз похоронил её? Ничего подобного. Совхоз решил сэкономить. Татьяну с детьми "вселили в землянку на условии, что она покойницу похоронит" Господи, какая же мерзость - и сколько её! - может помещаться в черепной коробке человека и в его грудной клетке

И вот вам сцена похорон, как на фронте, даже без гроба: "С помощью двух соседок Татьяна повезла на ручной тележке тело на кладбище. Она впряглась в ручки-оглобли, одна соседка подталкивала тележку, то и дело застревавшую в жирном степном чернозёме, другая придерживала завернутое в мешковину тело, но тележка была маленькая, и оно всё время скатывалось в грязь, мешок стал чёрный и липкий" А сзади плелись по черной грязи - Зачем? Для комплекту - все трое детей.

Ну, вроде бы уж дальше некуда. Нет, у писателя есть ещё ресурс. "Вскоре тётя Таня не ответила на притязания заведующего фермой, и семью из землянки снова выселили в телятник". Завфермой и жильём ведал? И никто в конце войны не дал ему по морде, как Татаев неизвестному мерзавцу?

И это бесконечное издевательство, глумление, скотство над женщиной и тремя её детьми творится на глазах всего совхоза, и никто, ни один человек не помог, не поддержал, не защитил, даже гроб для старухи не смастачил. Знаток Чехова, как видно, и не соображает, какими зверюгами он изобразил десятки или сотни людей этого казахского совхоза. А вы спрашиваете, кто вражду между советскими народами посеял, кто Союз развалил.

И дальше: "Всю (с 41 года?) войну и десять лет после тётя Таня проработала на ферме, без выходных и отпусков". Конечно, Дафнису и Хлое некогда было читать, например, того же Солженицына. Так спросили бы у солжеведки Людмилы Сараскиной, что ли, или у вдовы покойного, как там у него обстояло дело с работой и отпусками на фронте и в лагере. Надеюсь, они не утаили бы, что даже на фронте он дважды получал отпуск и за полторы тысячи верст ездил домой в Ростов-на-Дону. Да еще жена приезжала, гостила, и под бомбами да снарядами они читали вслух "Жизнь Матвея Кожемякина" Горького, а потом он писал, а она переписывала его шедёвры. А тут даже в мирное время десять лет - ни одного отпуска!