В царское время ("Сахалин" Чехова читал чехолюб? А о "Записках из мертвого дома" слышала чехофилка?) у заключенных, как видно из помянутых книг, было три свободных дня в году: на Рождество, на Пасху и день тезоименитства царя. А на каторге Солженицына, Копелева и других "озвенелых каторжан" каждое воскресенье - выходной, воскресений же в году, говорят, 52. Да ещё 1 и 2 мая, 7 и 8 ноября, кажется, уже и 1 января был выходным. Словом, набиралось до шестидесяти выходных. А рабочий день - восемь часов. Жена его Наталья Решетовская писала: "В письмах Саня жалуется, что хотя работает восемь часов, но времени не остаётся, за исключением трех часов". Трех совершенно свободных часов ежедневно, которые он мог употребить, как хотел, этому каторжнику было мало. Да больше ли свободного личного времени у любого взрослого человека на воле?
О первой поре неволи Солжницын вспоминал: "Мы ходили на работу добровольнос удовольствием ходили". Позже он обливался потом как нормировщик, завпроизводством, маляр, библиотекарь, паркетчик, счетовод, переводчик с немецкого, который никогда не знал и т.д. А потом нашёл на него стих писанины: "Этой страсти я отдавал теперь всё время, а казенную работу нагло перестал тянуть". Перестал!.. И повторяю: это в лагере, а не на поселении, это "живой враг народа", осуждённый по страшной 58 статье, а не родственница преступника Все эти ужасы и кошмары малюют люди, ничего, кроме книжных полок, в жизни не видавших, ничего тяжелей столовой ложки не поднимавших.
А время, между тем, шло. Дети подросли. Ваня уже пошел в школу. Но был он не без странностей. Например, порезав однажды палец, не обратился к кому-то из взрослых за помощью, не сделал перевязку, а "залез под стол и сидел, собирая капавшую кровь в горсть; когда наполнялась, выливал кровь в щель". И сколько же горстей набрал? И долго ли он совершал такое добровольное кровопускание? Неизвестно. Но не это главное.
Интереснее другое. Плохо было со школьными тетрадями. И учительница посоветовала купить книгу, "где бумага побелее". Бабка пошла и купила "Краткий курс истории ВКП(б)", - это для русского языка. "Ваня выводил слова прямо поверх печатного текста". А для арифметики родной дядя дал Ване "Критику Готской программы" Маркса. На её страницах мальчик решал задачки. И обе книги с плодами своих трудов предъявлял учительнице. И что она? Да ничего, считала это вполне нормальным делом. Ну вот, а Сванидзе уверяет, что за подобные проделки с книгами по марксизму-ленинизму можно было срок схлопотать. Ничего подобного!
Но как вы думаете, где бабушка купила "Краткий курс"? Представьте себе, в керосиновой лавке, там этих книг - "целая полка".
Однако прежде чем исписать эти книги, Ваня и его двоюродный брат, который был на два года моложе, "внимательно их прочитывали, а потом экзаменовали друг друга", дабы проверить, хорошо ли они усвоены. А ведь "Краткий курс" это 350 страниц, и в таком нежном возрасте детишки всё-таки их одолевали. Вот сколь увлекательны эти книги даже для школьников начальных классов!
А как же экзаменовали? А вот: "У кого был мундир английский?" - "У Колчака". Действительно, в "Кратком курсе" приведена песенка, которую распевали в Сибири в пору колчаковщины:
Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский.
Мундир сносился,
Погон свалился,
Табак скурился,
Правитель смылся.
Так народ выражал своё понимание того, что кровавый правитель - ставленник многочисленных врагов России. Но песенка, как видно, относится к той поре, когда Колчак только начал бегство, в конце-то концов, ему, как известно, смыться не удалось. Всё это Чудакову смешно - и что Колчак наймит наших врагов, и что пролил море народной крови, и сама песенка. А ведь в "Кратком курсе", написанном очень простым, общедоступным языком, есть и другие песенки далёкого времени, например, о манифесте 17 октября 1905 года народ распевал:
Царь испугался, издал манифест:
Мертвым - свободу, живых - под арест.
Так вот, кто-то из братцев мог бы спросить другого: "Кто испугался?" Но он предпочёл другой вопрос: "Кто ушёл в кусты?" И получил ответ: "Плеханов".