Газета Завтра 43 (1040 2013)

Центральным экспонатом пятой Московской биеннале современного искусства, на мой взгляд, являлась совместная работа китайцев Жяо Синьюана и Сонг Донга под названием "Не выбрасывай". По сути, это огромная, структурированная коллекция старых вещей, в течение нескольких десятилетий заполнявших дом матери художника, которая, в итоге, рассталась с ними, попутно приняв участие в создании всего проекта. Здесь были цветочные горшки и непонятные китайские лекарства: сушёные корешки в баночках, коробочки с портретами местных "целителей", старые блистеры с таблетками. А рядом разложены пластмассовые тазики, выцветшие на солнце, потрескавшиеся, но заклеенные изолентой. Тут и картонные подарочные пакеты, которых около сотни, тут и пластиковые крышки от бутылок, корзинки, тарелки, кастрюли, кусочки кафельной мозаики, сами пластиковые бутылки, вязанки старых журналов с иероглифами, ряды стаканчиков из-под йогуртов. Бытовая утварь: молотки, щипцы, ножницы, много-много килограммов ржавых гвоздей и шурупов. Шкафы, забитые тканями и лоскутками. Вёдра, бочки, ржавые газовые баллоны и старые пыльные стулья, горы коричневого, рассыпающегося мыла. Это вовсе не портрет психического расстройства, именуемого "накопительством" или хордингом, - перед нами рассказ об истории целого поколения, выросшего в эпоху перемен, когда одна из исконных китайских добродетелей: использовать все ресурсы полностью, - приобрела практически первостепенное значение. Впоследствии она превратилась в дополнительную причину для конфликта поколений: более молодые китайцы уже не знали той нужды, которая побуждала старших не выбрасывать ничего, что может хоть когда-то понадобиться. Экспонат, в том числе, символизировал преодоление этого конфликта, его разрешение..

Апостроф

Наталья Ростова

24 октября 2013 0

Культура Общество

Владимир Варава. Неведомый Бог философии. М.: Летний сад, 2013, 256 с.

Что такое философия? Ответу на этот не простой для философии вопрос посвящена новая книга Владимира Варавы, изданная в рамках серии "Современная русская философия". Сразу стоит отметить, что философия имеет целую традицию ответа на этот вопрос. От Платона до Боэция, от Канта до Хайдеггера. От Делеза, Гваттари и Бадью до нашего современника Онфре. В России - от знаменитой переписки Лосева и Мейера до Мамардашвили и одной из последних работ Гиренка. Как скажет Мартин Хайдеггер, понятие философии - самый высокий результат ее самой. И вот философ В. Варава рискнул на такую дерзость - представить высший результат философии. Что же у него вышло?

Первое впечатление от книги - это ее удивительная несовременность, что вовсе не означает ее несвоевременности или неактуальности, совсем наоборот. Например, понятие истины сегодня скомпрометировано. Истины нет, есть множество истин. Делез и Гваттари скажут: философия - это концепт, поименованный сгусток смысла, как монады Лейбница или когито Декарта. И истина здесь не при чем. Бадью согласится - да, философия не есть производство истин, но поправит - философия не есть производство содержательных истин. Содержательность истины в философии ведет к фашизму, сталинизму, террору, в чем оказался грешен "поздний" Платон, который начал с апологии Сократа, а закончил тем, что стал осуждать тех, кто "растлевает молодёжь и не чтит традиции". Истина философии принципиально иная, нежели все другие истины. Философия - это пустота истины, "клещи истины", которые схватывают содержательные истины науки, политики, искусства и любви и делают возможным их сосуществование, обеспечивая единство мысли. Философия должна придерживаться этой пустоты и не превращаться из рациональной операции в "сомнительный путь некоей инициации". А В. Варава в своей книге, не стесняясь, призывает к этой "инициации". Для Варавы истина есть, и она, как и подобает быть истине, единственна и абсолютна. И эта истина находится "в ведении философии" (с.60).

Обычно истину отдают в ведение традиции. Так, например, Мейер, споря с Лосевым, отождествил истину с истиной Христа. Варава же и здесь делает неожиданный ход, сопротивляясь не только принятым европейским взглядам, но и пытаясь переосмыслить русскую традицию. Варава не просто заявляет о том, что философия не нуждается в христианстве, но говорит о том, что само христианство нуждается в философии, дабы не превратиться в частный опыт или суеверие (с. 67). Варава верит в порядочность человека, обеспеченную приверженностью к философии. Но хочется, вспоминая слова Бердяева о том, что абсолюту молиться нельзя, спросить В. Вараву: а можно ли молиться истине?