Газета Завтра 432 (9 2002)

И в этом тоже характер Савицкого. Не знаю, вечно ли будет жить эта Академия наук, но портретам, сделанным Савицким, уготована долгая жизнь. Они созданы рукой зрелого, уникального таланта, написаны в лучших традициях мастеров Возрождения. А может, и на уровне тех бессмертных работ.

[guestbook _new_gstb] На главную 1

2

3 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 34 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

35

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Денис Тукмаков ДВОРЕЦ (Русский спорт, как и всю Россию, возродят только истинные патриоты)

"Витязь"! "Подольск"! "Витязь"! "Подольск!" — скандирует зал, заводит себя. В каждую паузу перед новым вбрасыванием Дворец взрывается кластером динамиков — забойная музыка не дает остыть ни залу, ни льду. Игроки их не слышат, они отрешены, их Вселенная — лед, их отец и мать — тренер, и свитера их мокры от жаркого дыхания соперника. Три долгие минуты истины, и шайба вновь в воротах "Липецка" — "4:2". Фанаты ликуют, скины валятся в кучу-малу, зал расцветает "розами" — шарфами с названием любимого клуба. "Красно-белые! Красно-белые!" — но не успел зал возгласить свою спортивную молитву, как происходит невероятное: за каких-то десять секунд "Липецк" вновь взламывает оборону хозяев — "4:3".

На арене — запах адреналина и ледяной крошки. Из-за новых, “жовто-блакитных” цветов "Липецка" зал готов проклясть Украину. Остается играть восемь минут, трибуны неистовствуют и требуют жертв: "Дожми их, "Витязь"!" И тут нервы у "Липецка" трещат по швам. Удаление — и в численном большинстве подольский ХК "Витязь" забивает победную шайбу. "С подачи Льва Бердического, номер "94", — валькирический глас дикторши вводит весь Дворец в экстаз, — шайбу забил… Олег Вощеникин, номер "33"!!" Радость трибун неописуема. Фаны готовы проломить борты и выскочить на площадку к "витькам". Тут же из скиновского сектора, перекрывая рев зала, рвется на простор речевка: "Берди — мотор! Берди — ракета! Лучше в России форварда нету!" — и кулаки вверх!

Сирена! Поверженный лидер потерян на сияющем льду — богиня Ника со снежных свитеров "Витязя" под корень срубила зеленую липу. Дворец — в эйфории: "Витязь" вышел на первое место Дивизиона по потерянным очкам!

Постепенно овация стихает, под рукопожатие соперников слетают с уст фанатов последние выкрики торжества и благодарности: "Оле-оле-оле-оле! Подольск! Лучше всех!". На глазах — не дольше пяти минут — зал пустеет.

Трибуны убраны, расчищен от снега лед, арена замолкает, погружаясь в полумрак остывающих софитов. Тихо, нет никого, и лишь под крышей этого великолепного ледового Дворца еще витает, блаженствуя на облачке человеческого счастья, дух победы. /yd

СНАЧАЛА ВИДЕН ВСАДНИК. Если ехать из Москвы, пронзая Подольск насквозь, то на излете города дорогу вам преградит всадник на вздыбленном коне, с копьем наперевес. Древнерусский воин, в шеломе и кольчуге, поднял коня на дыбы, нацелил копье с вымпелом, готов сбить любого, кто посягнет на охраняемое им святилище.

Но поначалу глаз, привыкший к подмосковному пейзажу и подольским хрущевкам, ничего позади всадника не воспринимает: лишь только свет, нечто снежное с лазурью, неправильные формы, линии. И вдруг — Дворец! Вотчина витязя на коне.

На просторе, в соснах у леса, раскинулось диковинное здание, какого не встретишь больше ни здесь, ни во всей России.

Удивительный стиль. Изломанный, футуристический, отражающий облака, легкий, как небо. Полированный, не имеющий тени, играющий на солнце белым, голубым и багряным. Без центра тяжести, невесомый, весь собранный из эстакад, подъемов, горок, лестниц, ступеней и террас. Раскинувший во все стороны брызги отражаемых лучей, притягательный взору, стянувший на себя пространство лесов и кварталов.

Словно только что народился, не оформившимся выскочил из-под земли. Прилетел с другой планеты, завис в сантиметре от земли, вот-вот легко взмоет в небеса, превратится в точку и исчезнет. Словно появился здесь вопреки всему, и его красота — не в гармоничных пропорциях, но в вызове, в веселье, в самом своем существовании посреди серости и уныния хрущевского стиля и путинского безвременья.