Газета Завтра 437 (15 2002)

При всей условности понятий "материальное богатство отдельного человека" или "материально богатый человек", которые приобретают конкретный смысл только при соотнесении со средним уровнем реальной материальной обеспеченности членов общества данной страны (региона) в данное историческое время, главное содержание категорического заявления католического богослова в том, что во-пиющее неравенство в средствах потребления богатых и бедных несовместимо с христианством. Это верно, ибо такое утверждение следует непосредственно из сказанного самим Спасителем в Его Нагорной проповеди, чем надлежит неуклонно руководствоваться христианину в личной жизни: "Не собирайте себе сокровищ на земле" (Мф 6:19) и "Не можете служить Богу и мамоне" (Мф 6:24). И по итогам беседы с соблюдающим десять заповедей богатым молодым человеком: "И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие" (Мф 19:24).

Истинно христианский взгляд на материальное богатство можно найти и в первом послании апостола Павла своему ученику и сподвижнику Тимофею, в котором апостол наставляет всех христиан: "Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу; ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям" (1 Тим. 6:8-10).

Из приведенных цитат с непреложной логикой следует принципиальный вывод о том, что христианский идеал умеренной и скромной материальной жизни никогда не совпадал с основными принципами антагонистического общества, исповедующего неограниченные частную собственность и бытовую роскошь, будь то при рабовладельческом, феодальном или капиталистическом строе. Законно задать вопрос: насколько же этически оправданна позиция церкви, притом не только высшего духовенства, но и богословской науки и широких масс верующих, стремящихся в большинстве случаев не только к строгому нейтралитету, но и "симфонии" в отношениях с властью? Я склонен здесь поддержать точку зрения Сэмюэля Райана, который обвинил христианскую церковь в непоследовательной позиции по вопросу о собственности, а стало быть, и о богатстве.

"В Церкви,— пишет он,— не переставали считать евангельским идеал общей собственности. Может быть, ни с чем так не проявляется наша теологическая и духовная шаткость, как в том, что евангельский идеал официально (!! — А.К.) считается хорошим лишь для немногих, а не для всех, не для деревни в целом? не для города как такового, не для мира. Земля требует, чтобы мы вернулись к нашим корням, и тогда расцветет новая община, о которой мечтают Бог и земля". Приведенная позиция близка к тем правилам монастырской жизни и церковно-го обихода, что проповедовал великий старец Русской Православной Церкви Нил Сорский (1433-1508) и его ученики. При всей оправданности и объяснимости возникновения (методом дарения со стороны глубоко верующих представителей имущих классов) огромных земельных владений, нельзя же было признать целесообразным и оправданным обладание монастырями того времени земель, составлявших треть государственной территории. И раньше и сейчас монастыри, и монашество представляли и представляют очень важную часть религиозно-духовной элиты русского общества и наличие в монастырях определенного имущества для трудового самообеспечения иноков, и даже оказания ограниченной материальной помощи нуждающимся паломникам и терпящему бедствие окружающему населению, безусловно, необходимо.

В миру, даже для истинно верующих христиан, образ жизни в соответствии с евангельскими заповедями должен быть качественно, принципиально подобен, но, конечно, не идентичен строгому и даже аскетическому монастырскому эталону. Разумная и достаточная материальная обеспеченность и безопасность для всех без исключения членов общества при допущении определенного материального неравенства в соответствии с индивидуальным трудовым вкладом в общественный продукт — остается основным принципом христианского социализма.