Газета Завтра 444 (22 2002)

Мы отфиксировали в толпе людей с оружием, следили за нами, чтоб не было от них провокаций. Но ситуация уже патовая: толпу "завели" до белого каления: одна искра — и она повалит на нас. Присутствие военных, увещевания наши перестают иметь значение. Я из кабинета Поляничко звоню в Особый отдел: “Герман Алексеевич, ситуация выходит из-под контроля. Ваши рекомендации?” — “Ваня, срочно подключай Поляничко и используйте женский фактор. Выставляйте перед зданием цепь женщин, проинструктируйте самых красноречивых. На Востоке к женщинам прислушиваются”.

Мы срочно собрали всех сотрудниц аппарата ЦК, всех работниц — большинство азербайджанки, но была и русские, — и они вышли цепью, взявшись за руки, и хором сказали: "Нет!" Толпа поутихла, теперь стало возможным вести хоть какой-то диалог.

Тем временем ребята из группы "А", переодев Поляничко в рабочую спецовку, вывели его подземными коммуникациями из здания ЦК, а я получил по телефону сообщение: “Иван, держитесь, к вам идет подкрепление!”

Морем доставили на катерах курсантов училища, они высадились на побережье, но к зданию ЦК пройти так и не смогли: толпа на площади была, словно сцементированная. И перед тем, как бородачи из НФА обрезали нам телефонный кабель, я услышал в трубке: “Ваня, подкрепления не будет, но ты запомни: я тебя с ребятами не брошу!..” — в обрыв связи... До сих пор эти слова звучат во мне колоколом…

Вячеслав Авторханов, водитель вспоминает.

— Зная азербайджанский менталитет и некоторый набор слов по-азербайджански, он легко мог общаться с местным населением. Когда в Баку шли погромы, мы находились в городе и нам надо было срочно попасть в Управление. Я вырулил на улицу лейтенанта Шмидта и, поняв, что мы попали если не в ловушку, то в хороший переплет. Улица просто забита людьми: огромная, беснующаяся агрессивная масса. Из машин, кроме нас на черной "Волге", никого. Нас тут же обступили, взяли в кольцо. Просто счастье, что никто не заподозрил в нас армян — разорвали бы машину, как картонную. Что делать? Герман Алексеевич открыл дверцу. Спокойно вышел из машины и спрашивает по-хозяйски: “Кто здесь старший?” Не ожидали такого поворота. Пауза. Угрюмов опять, но уже громче: “Я спрашиваю, кто здесь старший?!” Выдвинулся один, назвался — то ли Мамедов, то ли Исмаилов. Герман Алексеевич делает властный жест: “Гяль бура!” (Иди сюда!) Тот подошел. “В чем дело, что вы тут творите, чем занимаетесь? Вы знаете, что военные с вами, что мы вас в обиду не дадим. Но кто ж так дела делает? Надо все делать грамотно, понял? А чтоб грамотно — надо кое-что соображать. Так вот, сейчас мы все организуем, как надо. Ждите меня здесь, я скоро вернусь”. Сел в машину и сказал: "Трогай!" Минуту назад нас окружала разъяренная толпа, готовая разорвать живьем, а тут — тишина, на лицах застыло выжидательное недоумение. Вежливо расступились. И я поехал по живому коридору. Метров 350 тянулся этот "коридор".

Конечно, мы не вернулись. У Германа Алексеевича на руках был секретный документ, и нельзя было допустить, чтоб он попал в чьи-то руки. Оружия при нас не было. А случилось это на второй или третий день после начала погромов в Баку, в январе 1990 года.

Другой случай: мы выехали в город для очередных переговоров с кем-то из лидеров НФА, остановились в толпе. Бакинцы в тот период дневали и ночевали на улицах и площадях. Германа Алексеевича уже многие узнавали, да и трудно было не узнать: гигант, глыбина! Лидер пока запаздывает, и Герман Алексеевич пытается говорить с толпой, а один авторитет, судя по замашкам, из тех, кто обычно толпу заводит, — все время перебивает его, орет что-то по-азербайджански. Герман Алексеевич опытным взглядом сразу отметил в толпе его нукеров. Заметил, что они вооружены. Быстро поворачивается к этому авторитету и так спокойно, тихо говорит ему: “Подойди поближе”. А среди гомонящего народа поди разбери, что он сказал. Авторитет напрягся, все-таки к нему обращаются: “Чэво сказал? Нэ по-онял!” — “Подойди, говорю, поближе”, — так же спокойно, но уже тише. Нукеры тоже придвинулись, оружие уже держат открыто: телохранители. Только бородач приблизился, Герман Алексеевич одним движением сунул ему в штаны гранату, за ремень. А от кольца — веревочка к пальцу прявязана... Тут же голос у него другим сделался: “Боевиков всех убрать! А хочешь стать шахидом — полетели на небо вместе”. Тот рявкнул — боевики испарились.

Решения он мог принимать молниеносно и не терял самообладания в самых, казалось бы, тупиковых ситуациях. Зато, когда посылал на задание сотрудника, — десять раз взвешивал, насколько оно опасно и как опасности можно избежать. Прорабатывал все возможные варианты обеспечения его безопасности, и пока тот не возвращался, заметно было, что сильно нервничал. Людей своих очень ценил