Газета Завтра 466 (44 2002)

С другой стороны, неужели именно сила, то есть сила государственного ума и характера, заставляет президента, с одной стороны, допустим, терпеть в правительстве тихого, как мокрая курица, Клебанова, а с другой, еще и пригласить в правительство Грызлова. Ведь этот последний за всё время пребывания в Думе отличился только один раз: со слов Радзинского брякнул, что Ленин был за поражение России в Первой мировой войне. Именно после этого президент сразу сделал его министром МВД, где необходим уж особенно живой ум. А ведь тот услышал что-то краем уха и понес аж с государственной трибуны… Ни ума, ни порядочности не хватило даже на то, чтобы на минутку задуматься: ну, легко ли русскому человеку желать военного поражения своей Родины, не дикое ли это дело? Ну, способен ли он сам пожелать, чтобы Дума провалилась в тартарары вместе со всеми думцами? И неведомо этому умному любимцу президента, что перед войной состоялась конференция социал-демократических партий ряда европейских стран, где был выдвинут совместный лозунг поражения правительств своих стран, то есть всех европейских стран. В той особой политической обстановке это была своеобразная форма борьбы против войны, способ отстаивания мира. Тогда этого не могли понять меньшевик Троцкий да ренегат Каутский, сейчас, по прошествии почти ста лет, так и не понял замшелый оборотень Грызлов… А потом Путин притащил из Ленинграда еще и титана мысли Миронова, который в первый же день своего пребывания в Москве, при первом же появлении на трибуне в качестве председателя Совета Федерации дал волю своей порочной натуре: заявил, что президентский срок надо немедленно увеличить до семи лет. Если бы его сразу же не осадили, то есть основания полагать, что при втором появлении на трибуне он предложил бы Москву переименовать в Путинбург и на месте памятника Дзержинскому поставить прижизненный памятник своему другу Ариелю Шарону.

А еще президент взял откуда-то в свою администрацию на должность заместителя её главы молодого энтузиаста по фамилии Сурков, по имени то ли Владислав, то ли Вячеслав. Так ведь и он славится не столько силой ума, сколько храбростью духа. Думаю, что это не родственник покойного поэта Суркова, который писал:

Смелыми Сталин гордится,

Смелого любит народ.

Смелого пуля боится,

Смелого штык не берет.

Так вот, говорю, нынешний Сурков жутко смелый. Напомню лишь одно его недавнее изречение в связи со спорами вокруг памятника Дзержинскому: " Если сегодня есть люди, требующие восстановления этого памятника, то завтра могут найтись люди, которые будут требовать ликвидации Мавзолея".Ну, во-первых, люди второго рода уже давно есть и известны — от Ельцина до патриарха. Неужто Сурков о них не слышал? Но главное тут другое: человек, обязанный по должности оберегать законность, валит в одну кучу Мавзолей создателя государства, сооруженный по решению высшего органа власти нашей страны, памятник, поставленный по решению её правительства, и — буйный разгул пьяной толпы, подстрекаемой беглым взяточником Станкевичем. Словом:

Путин Сурковым гордится,

Но в тяжком раздумье народ:

Ведь Бога Сурок не боится,

А черт его в ад не берет.

Так обстоит дело со слабостью и силой в глазах Путина и в реальной жизни…

Услышав тайное упоминание юбиляром Маркса и его ответов на анкету двух старших дочерей, я подумал: интересно, а как он сам ответил бы на те вопросы, если его дочери захотели бы повторить давний эксперимент. И постарался предугадать. Видит Бог, он сам на это лезет.

Тут сразу надо заметить, что вопреки уверениям долдонов антикоммунизма вроде врага народа Немцова настоящие коммунисты с самого начало, с самих основоположников отличались великим разнообразием и самих личностей, и вкусов, и пристрастей. Как уже сказано, Маркс на вопрос "Достоинство, которое вы больше всего цените в мужчине и в женщине?", в первом случае ответил — "сила", во втором — "слабость". А Энгельс — он был веселый мужик и порой не соблюдал постулаты марксизма — Энгельс ответил совсем иначе: в мужчине — " желание не вмешиваться в чужие дела", в женщине — "умение класть вещи на своё место". Ах, как я понимаю классика в последнем случае! Только уточнил бы: не просто вещи, а книги, рукописи и газеты.

"Ваше представление о несчастье?" Маркс ответил: "Подчинение". Энгельс: "Визит к зубному врачу". Думаю, что Путин ответил бы так : "Необходимость под напором общественного мнения рано или поздно выставить с должности и отдать под суд за разжигание межнациональной вражды моего любимого министра культуры врага народа Швыдкого".

"Ваше представление о счастье?" Маркс: "Борьба". Энгельс: "Бутылка "Шато-марго" 1848 года". Тонкий знаток этого дела, он знал, что вино из винограда урожая того года обладало особыми достоинствами. Путин, по-моему, ответил бы так: "Счастье — это без конца говорить народу, как он счастлив под моей властью".