Газета Завтра 472 (50 2002)

Восточный склон его спускается к обширному заливному лугу. Его обегает, петляя, неширокая речка Рутовечь, с обеих берегов густо заросшая кустарником. Вода давно утратила былую прозрачность — повсюду над ее поверхностью властвуют осока и ожерелья кувшинок. Мало осталось, как говорят, в обмелевшей Рутовечи рыбы, да и утки облетают ее теперь стороной. А раньше высокий уровень водной глади поддерживали водяными мельницами. В омуте со странным названием "рюм" стояла глубокая темная вода. Выше его, на песчаном отрожье холма, по-прежнему сохраняется старинный погост. Среди могучих берез и сосен нашли и находят поныне вечный приют шапковцы и заикчане. Здесь уместно помянуть соседнюю деревню Заики. Между двумя деревнями нет даже условной границы — они слились воедино, словно "сиамские близнецы", образовав на холме некое подобие православного креста — "остов", его образуют Шапки, "перекладину" — Заики.

Еще в 30-е годы прошлого века, когда обе деревни находились в силе, в Заиках в многодетных семьях жили сто тридцать человек, а в Шапках и того более.

В день моего приезда число шапковцев уменьшилось на одного человека — схоронили одинокого Николая Логинова. Теперь в деревне осталось 11 душ — четверо мужчин и семеро женщин пенсионного возраста.

Смерть односельчанина затронула состраданием только семью его ближайших соседей — Ивана и Лидию Вакуненковых. Это они свезли больного Николая на своей телеге в больницу в Понизовье, провели последние минуты возле умирающего, заказали за собственные деньги для него простой гроб, и только попросили главу местной администрации Н. Клюева выделить рабочих для захоронения.

В Заиках, где осталось 4 деревянных дома на шестерых поселенцев, об этом скорбном событии люди, как мне показалось, узнали не сразу — каждого одолевали собственные заботы.

ДЕНЬ ВТОРОЙ. Назавтра, после похорон, я отправился в правление Товарищества с ограниченной ответственностью (ТОО) им. Мичурина.

Над домом правления, которое колхозники упрямо продолжают называть "сельсоветом", трепетало на ветру трехцветное полотнище.

Николай Тимофеевич Клюев — пятидесятилетний мужчина с волевым лицом, умными серыми глазами, участливо выслушивал жалобы старика, пришедшего к нему на прием из деревни Карбаны: просит устроить в дом престарелых.

— Послушай,Савелич, — мягко говорил ему Клюев , — нет у нас теперь в районе таких домов. Рад бы помочь, да у нынешней власти с этим делом немочь, — грустно улыбнулся глава администрации. — Советую тебе найти в своей деревне тоже одинокую бабульку — вдвоем вам легче протянуть до весны.

Старик вскоре ушел, а мы с Клюевым завели беседу о "делах колхозных".

ТОО им. Мичурина в нынешние капиталистические времена живет и здравствует вопреки логике реформаторских прогнозов. "Колхоз" объединяет 8 деревень западной части Руднянского района. Проживают в этих деревнях около 300 сельских жителей, а вот трудоспособных, к сожалению, всего девяносто человек.

"Каждую весну мы высеиваем, — сказал Н. Клюев, — озимые: рожь и пшеницу. До 1991 года ухитрялись покрыть озимыми 360 гектаров. Сейчас одолели только 200 гектаров. Статистика, увы, скверная. На это есть всякие причины. Яровыми при советской власти мы засевали 1000 гектаров, а теперь только 870. Без овса и ячменя трудно обходиться в колхозном хозяйстве.

— А лошади в ТОО имеются? — спросил я председателя "сельсовета".

— У нас их немало. Люди в деревнях сами держат лошадей. Верные они помощники во все времена. Вон в Шапках на семнадцать человек четыре лошадки. Соседи друг дружке по надобности помогают. Зато в Мичурине держим 500 голов коров с молодняком. Дойной скотины — 285 голов. К счастью, удалось сохранить сильную для нас кормовую базу. Под травами у нас свыше 1000 гектаров. Всегда рассчитываем, чтобы собранных кормов хватало наперед года на два.

— А ваш знаменитый смоленский лен сеете, Николай Тимофеевич?

— Горький для меня вопрос. Когда-то поля с голубыми цветочками были разбросаны по нашему району то там, то сям. В лучшие годы льном засеивали до 300 гектаров. Лен — культура капризная: нужны и умелые люди, и технические средства. Мало, очень мало мы сеем нынче его. Всего 30 гектаров.

Клюев закурил и неожиданно сказал:

— Вот наверху замороку устроили с Союзом Россия—Белоруссия. Наши смоленские земли от витебских в двух десятках километрах отсюда. Сама жизнь тянет нас друг к другу. Наше ТОО им. Мичурина давно поставляет Белоруссии сено и силос. Белоруссия помогает нам своей техникой.

— А кто-нибудь пытался покупать поблизости землю сельхозугодий? — спросил я Клюева.

— В Карташевичах бывший директор колхоза с напарником пытаются малыми силами наладить хозяйство. Но ведь без нужной поддержки от верхов ни фермерам, ни нам, колхозникам, удержаться на плаву будет трудно. А пускать на нашу землю надо только людей, умеющих с ней обращаться.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. Приютили меня в Шапках супруги Вакуненковы. Когда-то они жили на севере, а потом подались на Смоленщину, в родные места.