Газета Завтра 49 (1254 2017)

И он напишет, как, создавая военную дилогию "Предстояние" и "Цитадель", ("Утомлённые солнцем 2") искал иную, собственную интонацию. Напишет главу публицистическую, духоподъёмную, полемическую. Пропишет весь восьмилетний процесс — от замысла, через вдохновенный, всё поглощающий труд "в буквальном смысле на износ" до показа в Каннах. Расскажет о гигантском количестве архивных материалов, которые не только были осмыслены исторически, мировоззренчески — найденные потрясающие истории простых солдат он прожил сердцем, горюя, сострадая, преклоняясь и дивясь: "Как получилось, что гигантская, мощнейшая немецкая армия, на которую работала чуть ли не вся Европа… была разгромлена?". Потому и выдаст сокровенное: "Я не верю в то, что без Божьего промысла была возможна такая победа".

Каково же ему было с такими мыслями и настроением слушать о картине "Цитадель" бойкую телеведущую: "Почему же вы в картине живой? Взорвался и всё — нет Котова. Потом вы опять появляетесь. Я говорю: люди! Он наш родной Терминатор". Терминатор?! Герой голливудской фантастики? Ей-богу, хоть лекцию читай, что есть в литературе и в кинодраматургии такое понятие, как собирательный образ. Надо бы знать журналистке о великом собирательном, обобщённом образе русского солдата, не фантастическом — народном, животворном. И может быть, когда придумывался эпизод: Надя и Котов целы-невредимы на танке, по дороге на Берлин, в памяти автора озарился этот образ: "…не верьте/ Разве это невдомёк:/ Не подвержен Тёркин смерти,/ Коль войне не вышел срок". И русский офицер, то есть, бывший комдив, потом гулаговский зэк, штрафник, потом генерал Сергей Котов — тоже образ обобщённый, по воле автора не убитый, по мысли — не побеждённый.

"Этот фильм — целая веха в моей жизни" — кажется, ради очерка об этой военной дилогии сработана вся эта впечатляющая своеобразная повесть. Пожалуй (текст подсказывает), и герой по-прежнему крепко сидит в Народном артисте, ведь дался, натурально, кровью и травмами. И ещё в этой главе наиболее выразителен Автор. Из одарённости, стойкости, остроты ума, отваги, товарищества соткан словесный автопортрет. И в целом его книга — открытая, светлая. Согретая весёлым нравом, отзывчивым сердцем. Исповедующая красоту и правду. "Территория моей любви" Никиты Михалкова — это пространство русского художника, благородного, гордого, скромного. Человека чести, воли, христианского духа. В самом высоком смысле (пусть будет велеречиво) — Слуги Отечества.

Теги события: