Газета Завтра 492 (17 2003)

Между тем грядет 23 мая 2003 года, день рождения и одновременно день убиения (ритуального) воина Евгения Родионова, когда на деревенском кладбище под Подольском вокруг могилы с двумя скромными памятниками встанут хоругвеносцы и ветер раскроет новые Русские знамена с длинными откосами-косицами черного и чермного цветов, точно такие же, как были у Александра Невского, Дмитрия Донского и Благоверного Царя Иоанна Васильевича Грозного, лик которого в схимническом образе, не Иоанна уже, но смиренного Ионы, глянет вдруг на всех нас, стоящих внизу. На священников, монахов, простых верующих, солдат и офицеров, десантников и омоновцев, матерей, детей маленьких и старух древних. И впереди всех, рядом с красной, недавно написанной Хоругвеносцами иконой воина Евгения, с которой смотрит он совсем живой, спокойным и радостным взором — будет, как всегда немного опустив голову, с глазами устремленными куда-то в глубь себя, туда, куда не может проникнуть уже ни один человек — а только Бог Един, Господь наш Иисус Христос — будет стоять простая скромная женщина, мать Воина-Мученика Евгения Любовь Васильевна Родионова, и все мы вдруг, забыв вражду, забыв распри и споры, забыв все вообще земное, все мы, вслед за священниками, будем петь слова молебна уже прославленному Русскому Воину Евгению, который пойдет теперь впереди нас всех Крестным ходом по Святой Руси...И придем на Прохорово поле, там где ОГНЕННАЯ ДУГА горела, и где в небе были видны Ангелы и Архангелы, и дальше пойдем, и придем в Дивеево, и пойдем по канавке Преподобного Серафима, и сам огненный батюшка наш Серафим пойдет впереди, и отец Иероним из Санаксарского монастыря, и отец Николай с острова Залит, и Владыка Иоанн Санкт-Петербургский и Ладожский, и отец Кирилл (Павлов) будет идти — и тогда мы вдруг все — мертвые и живые, живые и мертвые, все вдруг узрим РОССИЮ во всей ее силе и полноте, и горизонт весь в огне и ясен нестерпимо! — и там, над Дивеево, среди облаков багряных, с Богомладенцем на руках посмотрит на нас образ Пресвятой Богородицы Казанской глазами скорбными и зовущими.

Готовы ли вы, люди русские?

Слышите ли дыхание грозное?

Дыхание багряное, дыхание новое и страшное?

Дыхание войны?..

И как один выдохнем: ГОТОВЫ!

ВИДЕНИЯ РОДИНЫ

Юрий Лощиц

29 апреля 2003 0

18(493)

Date: 30-04-2003

Author: Юрий Лощиц

ВИДЕНИЯ РОДИНЫ

Мы Родину, сколь помню, хоронили.

Был так задуман важный ритуал,

чтоб торжество присутствием почтили

все, кто пинал её и в клочья рвал,

все, кто молчал, когда она стенала.

Нас собралось на проводы немало:

все бывшеграждане бессчётные её

означили участие своё.

За катафалком, серый и согбенный,

великий в малом плёлся, неизменный

в своей привычке важное вещать.

Вот и теперь в кармане речь лежала

и в ней слеза уместная журчала

по той, которая была нам мать,

но вот, увы, слегка не дотянула

до славного всемирного загула, —

да стоит ли бедняжку укорять.

Ему на пятки чуть не наступала

колонна новорусского кагала:

плечища, шеи, лобики, зады...

Две синодальных сивых бороды

вослед за ними истово кадили.

Но жадных чрев смердящие плоды

тем паче жаркий воздух ворошили.

Чем дальше от начальства и от свиты,

тем откровенней шастал по рядам

гул облегченья: "Наконец мы квиты!

Все эти монументы-монолиты,

пора их в ямину как ржавый хлам!"

"Давно пора!" — им вторила сердито

мамоны цепкая правозащита.

"Идея патрии поизносилась.

Из всех учебников ее — навынос!

Из всех головок — хриплую шарманку!

Пора дышать и мыслить наизнанку,

без комплекса любви к своей мама.

По ком рыдать? Нам родина — тюрьма".

А вот и те, что значились в запрете.

Как много же меньшинств на белом свете!

Лихие наводители мостов,

они же сокрушители основ,

на полную катушку веселились:

оттягивались и при всех мочились,

и спаривались с резвостью ослов.

Как конюх от сдуревшего коня,

опасливо дистанцию храня

от ржущих содомитов, шли понуро

лавряты — сановитые фигуры —

витии гимнов, ораторий, маршей,

обласканные некогда мамашей,

как звали Родину в своём кругу,

но враз умолкли все, и ни гу-гу!

Мелькали феминистки, пацифистки

из комитета бдящих матерей,

что от "дедов" отчизну защищали

и потому под юбками держали

своих великовозрастных детей.

Вспухала полуденная жара.

Уже героев описать пора,

небрежно, но с иголочки одетых,

что сквозь толпу неслись в своих беретах

и, яростью бессильною дыша,

просили, по привычке, "калаша", —

тогда бы навели в стране порядок, —

но и рогатки не было в отрядах.

И к ним лепились полчища зевак,

охочих до истерик, склок и драк.

Шли ордена украдкой, точно лесом,

шли клубы, разделясь по интересам

к оккультным разным сферам,то бишь, к бесам.

И там и сям метались бестолково

те, кто надеялись услышать слово

подсказки, соучастия и веры,

но им одни словесные химеры

подсовывали лжехристы и маги,

антропософы и антропофаги,

гадатели на птичьих потрохах

и рериховцы с пеной на губах.

Порою кто-то вскрикивал гневливо:

"Что за поминики? Мы крепки на диво!

Бюджет растёт и рубль процветает.

Держава-мать почти что воскресает!"

А сзади всех клубились тьмы и тьмищи

тех, кто народом звался сотни лет,