Газета Завтра 492 (17 2003)

Все произошло в мае 1945 года. Война кончилась, и наша дивизия находилась какое-то время на рубеже, занятом ею 9 мая в центре Европы. Солдаты отдыхали. Отдыхали и мы, сотрудники армейской газеты "За Родину". Но что же делать, если на сердце поселилась жгучая потребность рассказать о фронтовых друзьях-товарищах, обо всем, что видано и пережито в тяжкие четыре года войны? Может быть, поступить так — вообразить себе, что рядом с тобой сидит близкий тебе человек, и ты, не торопясь, рассказываешь ему все, как было: без утайки, без прикрас, очень просто, как любят говорить ныне — доверительно.

Через месяц показал десятка три страниц единственному оставшемуся в нашей редакции члену Союза писателей Виктору Александровичу Старикову. Часа через два он сам не пришел даже, а вбежал в мой кабинет, и объявил с оттенком удивленной растерянности в голосе:

— Послушай, да это же куски настоящей прозы!

По реакции В.А. Старикова я сообразил, что подкупил его сущим пустяком — простым, естественным, безыскусным изложением событий. И все-таки временами задумывался: а правильно ли это? И не удержался, отдал-таки дань литературным завитушкам — их можно было легко обнаружить в первоначальном тексте рукописи и, в особенности в первом названии романа — "Млечный Путь". Завитушки эти сейчас же обнаружила Лидия Сейфуллина, когда решался вопрос о приеме меня в Союз писателей СССР в конце ноября 1951 года. К тому времени я был уже отозван из Вены в Москву и работал в Военном издательстве. Вел заседание Секретариата Союза его генеральный секретарь Александр Александрович Фадеев. И поскольку моя фамилия начиналась с буквы "а", с меня всё и началось. Открыв заседание, А.Фадеев предложил принять меня сразу, минуя предусмотренный уставом кандидатский срок, в члены Союза. Первой взбунтовалась сидящая в первом ряду маленькая-премаленькая старушка. На белой, седой ее голове были, казалось, одни огромные черные глазищи, которые еще более расширились в страшном гневе.

— Саша! — кричала она, обратившись к председательствующему. — Ты с ума сошел. Кого ты предлагаешь принять в члены без кандидатского стажа?! — И обратившись уже ко всем другим членам секретариата Союза, продолжала: — Посмотрите, люди добрые, что он делает, этот молодой человек, — (это она уже обо мне). При этом она судорожно листала страницы опубликованного в журнале романа "Солдаты" и, найдя, что было ей нужно, громко читала: "Уранов медленно тянул из своей головы непрочные нити обрывочных нитей…" Каково! Не голова у того Уранова, а какая-то, простите, вьюшка! Нет, нет, если и принимать Алексеева, то разве лишь кандидатом!

В Дубовом зале Дома литераторов, где происходило заседание, захохотали, и больше всего, ядренее всех, как мне казалось, хохотал Фадеев, да еще и попросил:

— Лидочка, а ну-ка еще раз прочтите то место.

Лидочка с радостью исполнила его просьбу. Маститые писатели еще громче засмеялись, а с ними вместе и Фадеев.

Сердце мое куда-то убежало далеко вниз, может быть, в пятки. Я решил, что меня после всего этого не то что в члены, но и в кандидаты-то не примут.

А Фадеев, продолжая похохатывать, вытирая платком ослезившиеся от смеха глаза, заметил:

— Вьюшка, значит?.. Лидочка, если заглянуть в наши с тобой первые вещи, мы там этих вьюшек отыщем еще больше... Я предлагаю принять Михаила Алексеева не в кандидаты, а в члены Союза писателей. С таким предложением обратилось к нам и Всесоюзное совещание молодых литераторов, прошедшее нынешней весной. С такою же просьбой обратился к нам и Василий Семенович Гроссман, один из руководителей совещания. Он и Марк Колосов написали еще и свои собственные рекомендации, высоко оценив роман Михаила Алексеева. Мне известно также, что роман "Солдаты" выдвинут на соискание Сталинской премии. Получивши ее, Алексеев, так уж и быть, уберет из книги эту несчастную вьюшку, на которую ты почему-то так обиделась, Лидочка! — сказав это, Фадеев повторил свое предложение.

За принятие меня прямо в члены Союза писателей проголосовали единогласно. При этом Фадеев радостно возгласил:

— Лидочка, и ты — за? Вот умница! Осознала все-таки.

Зал дружески еще раз посмеялся. Сейчас — уже над Лидией Сейфуллиной, замечательной писательницей, несомненным классиком, одним из основателей великой советской литературы. Ее "Виринея" стоит в первом ряду лучших созданий в художественной летописи нашей страны.

Часом позже я вышел на улицу Воровского и увидел там Сейфуллину, стоявшую в очереди к автобусу. Я неожиданно для себя осмелился, взял ее за руку и подвел к дверце. Затем взял старую под мышки и легко, не чувствуя совершенно ее веса, поднял прямо в автобус.

Больше почему-то я ее ни разу не встречал.

Что касаетсЯ А.А. Фадеева, то кто из литераторов из моего, и даже более старшего поколения, не успел погреться от его сердца?! Тоже покойный теперь Савва Елизарович Кожевников, главный редактор "Сибирских огней" в пору, когда в этом журнале неожиданно для многих появились мои "Солдаты", рассказал мне следующее.