Газета Завтра 499 (24 2003)

В начале двадцатого века такой пассионарный еврей еще мог бы жить, его легко представить в том времени: жажда большего, мечты о подлинной жизни и красивой смерти; бегство из унылого местечка в столицу, в кружки, в народ; ветер Революции жарко треплет буйную курчавую голову; наветы, преследования, ссылки; решающая битва и победа; грандиозные планы одновременно о рае на земле и мировом пожаре; декреты и митинги, дикое напряжение от работы; первые трения, разногласия, отставки; брошенный вызов и страшная смерть — или примирение и долгая старость где-нибудь на берегу Амура, среди сопок, которые так прекрасны в сентябре… Но сейчас жить жизнью Шамира?! Невозможный человек.

Биография не дала ничего, кроме новых сомнений. И все же наибольшая путаница была вызвана самим творчеством этого автора.

Часто русские пишут против России, и читатели объясняют это элементарно: либо неправильностью такой России, либо нерусскостью таких русских. Но когда библейский, талмудический еврей выступает не только против Израиля, но и против понятия "еврейской нации" в целом, мир как мы его знаем раскалывается вдребезги, и ситуация требует срочного истолкования.

Слово "предатель" было самым распространенным в той кипе писем, авторы которых, по стройной логике, доказывали одновременно измену Шамира еврейскому делу и невозможность его существования как человека. Они ненавидели того, кого, по их мнению, никогда не существовало. Но это — самое простое истолкование.

Конечно, из истории и литературы мы знаем схожие случаи, и слепец Борхес в "Истории воина и пленницы" довольно убедительно поведал о "тайном порыве, который сильнее любых доводов" и о том, что не следует путать предателя и прозревшего, перебежчика и новообращенного. Но в случае Изи Шамира тема измены не проходит. Потому что не очень понятно, кто же на самом деле предатель — Шамир, государство Израиль или мировое еврейство.

Из институтского курса логики известен софизм про критянина, который утверждал, что все критяне — лжецы, и не каждый студент с первого раза выбирался из этого замкнутого круга. Из шамировских текстов следует, что еврейское государство — недоразумение, а сама еврейская нация — не более чем идея, завладевшая умами, но не реальность. Присутствие же в мире самого Шамира возводит эту гипотезу в ранг доказанных теорем. Если бы это писал нееврей, то он бы лгал. Но если так пишет еврей, то тогда лжет уже Израиль, а евреев, как мы их знаем, не существует. Таким образом, встает дилемма: или Шамир — или Израиль; и неизвестно, кто кого. И стоит только допустить наличие Исраэля, как придется засомневаться в существовании Израиля.

Может быть, правильнее всего говорить, что Шамир — это единственный существующий сегодня еврей, а Березовский, Сорос, Вулфовиц и Рабинович — непонятно кто. Может быть, истинное государство Израиль как раз пытается проявиться в мире через такого человека, как Шамир, а всякие Шароны ему мешают. Быть может, евреев вообще не существует, и Шамир, доказав это, в данную минуту уже утончается и растворяется раз и навсегда в звенящей палестинской жаре.

Во всяком случае, сам Шамир не ответит, реален он или нет. Скорее даже, он склонен согласиться, что его не существует. И повторить, вслед за Джойсом: "Я — это не я, ведь все мои молекулы уже переменились".

СТЕНА

Исраэль Шамир

17 июня 2003 0

25(500)

Date: 17-06-2003

Author: Исраэль Шамир

СТЕНА

"Стену" Пинк Флойда крутили в старой раздолбанной киношке с поэтическим названием "Семадар" ("Цвет Лозы"), в Немецкой Слободе. Ее каменные увитые плющом дома 19-го века сохранили красные черепичные крыши, готические надписи — стихи Псалмов — на фронтонах, но не уберегли хозяев — немецких колонистов, изгнанных или убитых в 1948 году.

"Семадар", названный редким словом из Песни Песен (2:15) был любимым кинотеатром в Потерянном Раю Палестины, в доизраильском Иерусалиме. Здесь встречались британские офицеры и местная золотая молодежь: коренные палестинцы, армяне, греки, евреи, русские, немцы. В узком и тенистом дворике "Семадара" возникали союзы, пересекавшие этнические и религиозные границы: дочь греческого купца влюбилась в шотландского летчика, а знатный араб, ведущий свой род от полководцев Саладина, пленил юную еврейку-комсомолку. "Семадар" пережил страшный 1948 год, как ископаемый лед — эпоху глобального потепления, — и остался напоминанием о былых, лучших временах.