Газета Завтра 504 (29 2003)

То, что хип-хоп стал общественным явлением, я понял, когда рэпом зашутил Петросян. Со словом "Эминем" по частоте упоминаний в СМИ конкурируют только "Чечня" и "Путин". Артисты стали делиться на попсовых (Децл, Д.Авария) и модных (Каста, Дельфин). "Рэп — это кал" в лифтах, опять же...

Как-то знакомый священник делился впечатлениями от посещения православного храма в центральной Африке: "У них ритм в крови, что ли. Стоят на службе, пританцовывают. Как они, бедненькие, молятся-то? Ведь сосредоточиться совсем невозможно". Ритм в крови — факт. А появился хип-хоп в США. В негритянских гетто. Оформился, пожалуй, в Южном Бронксе. Хип-хоп — это смесь рэпа, ломаного ритма, танца и граффити. Рэп — это язык "разборок" между бандами. Как и у нас на "зонах", по их "понятиям" руками тоже ничего не решается. В смысле тот, кто сильнее в драке, далеко не всегда прав "по жизни". К словесным перепалкам и выяснению отношений они подошли по-своему — лидеры их преступных группировок рифмовали мат и прочие оскорбления, и на очной встрече друг друга ругали. Кто круче и дольше — тот и прав. В начале 80-х биг бразерс, в первую очередь Африка Бамбата и Грандмастер Флэш, научились петлевать открытые фрагменты фанковых ударных и положили рэп на музыку. Ее назвали брэйкбит, где брэйки — барабанные сбивки между куплетами и припевами фанк-песен — становятся самостоятельными ритмическими единицами и составляют непосредственно бит. Альтернативные ковбои Джеймс Браун и Джордж Клинтон, действительно повлияли на ранний хип-хоп. Подражая фанку, его младший брат плавно продолжил джазовую традицию со смещениями долей, синкопами и т.д. А наиболее часто сэмплируемым музыкантом стал барабанщик группы Led ZeppeIin. Стиль получил популярность в среде афро-американцев. Появились деньги, появилось уличное шоу, появились танцоры, появилось граффити. Распространялся хип-хоп по сектантским методикам сетевого маркетинга (как Гербалайф), рекламировался с помощью того же граффити и из развлечения гетто превратился в массовую культуру черного населения США и остального мира. Тексты приобрели расовый протестный пафос, саунд укрепился современными технологиями, и, по мере роста социального статуса негритянского населения, хип-хоп стал мощной составляющей шоу-бизнеса. Несмотря на ярый антисемитизм, идеи хип-хопа близки идеям иудаизма и даосизма: черные — посланцы Бога, белые — не люди.

По логике, в России хип-хопу делать нечего. Блатняк у нас свой, душевный, "феня" убедительна и в прозе. Любимый размер — "семь сорок", любимый диапазон — октавка. Аккорда — три. Да и танцевать, вроде, "в падлу". Но...

Ведь выбора-то особенного у молодежи и нет. Поп-музыка совсем уж маргинальна, российский рок (за редким исключением) выродился и занял заслуженное место на эстраде, электронная музыка только лет через десять подоспеет, академизм (видимая часть) безнадежно пошл, шансон — явление для юной психики чудовищное. Русская поэзия почти издохла. Лежит в гробу в перламутровом пиджаке Евтушенко и пахнет печеной картошкой и дымом от костра. В общем пока отцы создают бесконечные мифы и бессовестно лгут себе и окружающим, дети на всё это смотрят и тихонечко протестуют. Наша молодежь существует вне социума, как когда-то негры в США. Только создать ничего своего не в состоянии — причинно-следственная связь нарушена. Поэтому и рефлексируют на чужое.

Хип-хоп — всего лишь музыка. Для творчества этот жанр не закрыт. В нем работают и хорошие музыканты, но на виду персонажи отвратительные. За их образом черных Робин Гудов, золотом, автомобилями и нескромными подругами стоят конкретные ценности: свобода и благосостояние. И то и другое — удел немногих. Значит неизбежно разочарование большинства сегодняшних поклонников стиля. Через несколько лет на просторах нашей крупной родины появится мощный протестный электорат молодых дееспособных людей. Их неудовлетворенность реальной "взрослой" жизнью, помноженная на творческую нереализованность и нетрезвое мышление — идеальная почва для новых революционных идей. Люди постарше об этом думать не хотят — лень. "Да и несерьезно все это". Может быть. Но если найдется какой-нибудь русский Адорно, да на наши традиции, то Европа 68-го покажется детской сказкой. Не стоит злить юность — ее гнев беспощаден.