Газета Завтра 518 (43 2003)

Спокойная, бурая от ила вода, белые лепестки лилий, запахи нескошенной травы и солнечных лучей, и удивительная, настоявшаяся на шелесте березовой листвы и жужжании комаров тишина… В одну сторону — десять километров до ближайшей жилой карельской деревни, в другую — двенадцать километров по таежному лесу, болотам и несколько лет не чувствовавшей присутствие человека тропе в Архангельскую область, к пустующим домам, на печках в которых бывшие хозяева оставили послания для редкого путника: "Печь не разжигайте — задохнетесь; воровать нечего — все уже разворовано". Деревянная часовенка на холме, покосившиеся избушки с забитыми окнами. Здесь живет дядя Боря. Всю жизнь он работал "химиком" — собирателем смолы в северных лесах, а теперь рассказывает своим друзьям из породы кошачьих или приезжающим из деревни ставить сети соседям увлекательные истории про свою жизнь. Дядя Боря "вспоминает", как снимался в кино, о том, как служил на подводной лодке, как потерял бойцов своей роты в Афганистане, как был лучшим футболистом Каргопольского района…

За своей мизерной пенсией он ходит в ту самую деревню, откуда приезжают рыбаки, в магазин — туда же. При свете керосиновой лампы дядя Боря расстроенно поведал о том, как вчера ходил получать деньги, а у него их все и украли, но руки дрожат, глаза нездорово блестят — очевидно, что необходимо опохмелиться. Такая вот жизнь, а из окошка дома виден небольшой островок, на котором стоит единственное дерево, и ему, наверное, тоже одиноко…

Если посмотреть на карту, где изображен этот северный край, то сразу в глаза бросится огромное количество подписей "нежил." возле названий деревень. Люди ушли в город, оставив дом и имущество.

А в жилых деревнях "весело". Здесь есть электричество, дороги, ходят автобусы (где — раз в день, а где — два раза в неделю), ведется какое-никакое хозяйство, имеются машины, летом сюда приезжают отдыхать городские родственники. В больших деревнях есть даже почта, можно выписывать газеты — не только районные, но и общероссийские, правда, приходить они будут с опозданием на недельку, а то и больше. И благодаря тому, что в магазине продается спиртное, жизнь вообще кажется расчудесной.

Выбор напитков ограничен. Ассортимент примерно такой: пиво, вино из винных материалов, портвейны "33", "777". А в другом отделе можно купить всего за 20 рублей жидкость для мытья керамической плитки — невкусно, но зато дешево и с содержанием спирта. Водка продается мало где, но достать можно. Иногда выпившими, но недостаточно, мужиками снаряжаются срочные экспедиции за сорокаградусной жидкостью; план довольно сложный: разбудить продавщицу, спящую у себя в кровати в другой деревне, попросить отпустить пару стеклянных, прозрачных, с этикеточкой… Хорошо, если дело заканчивается парой перевернутых КамАЗов и мирным похрапыванием мужиков рядом с одной из громоздких машин.

Но и от такой замечательной жизни уходят люди — кто-то в город, если есть возможность, кто-то на тот свет…

Еле ощутим пульс деревни, дыхание ее слабое чуть слышно. Умирает она.

Не следуют жители современной северной деревни правилам и традициям, обозначенным в "Домострое". Оставленный в назидание потомкам памятник древнерусской литературы забыт. Заложенные в нем наставления, давным-давно утерянные на большей части русской земли вследствие развития урбанистической культуры, исчезают и в сельской местности. Тяжело собственное жизнеобеспечение, много нужно работать. Но труд здесь не является основой, не действует общеизвестное "праздный да не яст" — ведь можно просто снизить свои запросы.

Современная северная деревня никак не ассоциируется и с оптимистичными описаниями Карелии в Большой Советской Энциклопедии издания 1953 года. Где они, "восстановленные и построенные за пятилетие 4200 жилых" сельских домов; есть ли у них хозяева? Всходят ли по весне посевы на пашнях? Как сегодня чувствует себя республика, после революции превращенная в "индустриальную, с крупным сельским хозяйством, оснащенным передовой техникой"?

Больше всего вид сельской жизни Пудожского района Карелии напоминает картину начала ХХ века: "глухая окраина России, место нищенского существования".

А ведь это богатейший, красивейший край! Да и люди хорошие, гостеприимные, сильные и выносливые. Почему же не могут северяне натянуть свою волю, зарядить желанием, выстрелить настоящей работой и заставить деревню полноценно глубоко вздохнуть?

Можно долго разглагольствовать о том, что забросило наше государство деревню, не занимается ее развитием. Но не менее важно то, что в душе деревенского жителя нет мира и покоя. Раздираем он страстями, а потому и работа, и жизнь не ладятся.

В Пудожском районе погорели почти все церкви; остались только Муромский монастырь, в котором спрятались от чужого взгляда за лесами и болотами несколько насельников, и Ильинский погост — памятник архитектуры, где ведет свое скромное существование всего один иеромонах. Есть, правда, еще две приходские церкви, но у них нет храмов — это просто дома, оборудованные и оформленные как церковные помещения.