Газета Завтра 52 (1204 2016)

Разумеется, любые ссылки на сталинский опыт сразу же будут побиваться убийственными козырями нынешней российской дипломатии: есть принципы и нормы международного права, которым наша страна следует на международной арене, и одним из этих принципов является невмешательство во внутренние дела других стран. "Мы работаем только с действующей властью", — постоянно слышится из официальных кругов. А если эта власть антинародна, русофобски настроена, да к тому же, по признанию этих же кругов, "не вполне легитимна", то есть стала властью в результате государственного переворота? Как быть в этом случае? Легитимизировать её? Мириться с ее антинародным и русофобским курсом? Или помогать тем "нелегитимным" силам, которые думают о своём народе и стремятся к налаживанию дружественных связей с Россией? Представляю себе, в каком благородном, высоконравственном, но невидимом и непостижимом для всех измерении живут эти господа, занимающие высокие дипломатические посты. Если стойких фанатов "невмешательства", стоически переносящих все западные нападки на Россию за Крым, Украину и Сирию, не устраивает "тоталитарный" и "архаичный" сталинский опыт, пусть обратятся к современному американскому, "демократическому" и "прогрессивному". Американцы, как некогда и Сталин, в решении конкретных вопросов — столь же "холодные реалисты", придающие куда большее значение содержательной стороне внешней политики, чем формальным аспектам наподобие того же "невмешательства", "суверенитета", Венских конвенций и т. п. США бесцеремонно и целенаправленно вмешивались во внутренние дела далёкой и, по сути, чужой для них Украины, занимаясь не только поиском, подготовкой, поддержкой и продвижением на высокие государственные посты своей агентуры, но и обучением боевиков для свершения неугодного режима. А чем занимались российские власти в соседнем и ключевом для национальной безопасности нашей страны государстве? Обеспечением доходов от нефтегазовой "трубы"? Погнались за мелкими личными и корпоративными выгодами, допустив провал на жизненно‑важном стратегическом направлении, не говоря уже про гигантские жертвы и разрушения гражданской войны… Стоит ли после этого гордиться своим "невмешательством", общением "только с действующей властью" и непоколебимой верностью нормам международного права?

То же самое — и в Сирии, где "холодный реализм" востребован в ещё большей степени. Его нельзя заменить никакой "гуманностью" и "миролюбием" по отношению к тем, чьи убеждения — резать головы "неверным", чтобы получать за это земное и райское блаженства. Военизированная тоталитарная секта "исламистов" — далеко не новое историческое явление, известное — кстати, практически там же, на территории нынешних Ирака и Сирии — ещё со времен ассасинов, более полутора веков наводивших ужас на все страны мира, до которых они могли дотянуться. Умножьте это на современные коммуникативные технологии: информационные, финансовые и так далее; приплюсуйте тот факт, что роль "старца Горы" играют даже не шейхи "нефтяных монархий" Персидского залива во главе с Саудовской Аравией, а куда более мощные акторы западных "светоносцев" — и вы поймёте, насколько всё серьёзно, и о чём на самом деле говорит убийство Андрея Карлова.

"Холодный реализм" не исключает, а, напротив, предполагает наличие долговременной "идеологической" цели. Тот же Сталин не раз повторял, что любое дело начинается, а затем и движется идеей. Без неё рассчитывать на сколько-нибудь серьёзный успех не приходится. В любом случае — идеология определяет стратегические ориентиры государственной политики, иначе та неизбежно теряет свою эффективность. Патриотизм, опора на национальные устои и традиции, справедливость, солидарность, готовность оказать бескорыстную помощь и поддержку жертвам вооружённой агрессии и международного терроризма, активная защита фундаментальных прав и свобод своих соотечественников на территории русского мира — именно эти идеологические "скрепы", на которых не раз акцентировал внимание в своих выступлениях В. В. Путин, и должны определять основы стратегического курса российского государства. На практике, однако, верх подчас берёт стремление получить временные тактические выгоды и преимущества, что неизбежно вырождается в мелкое конъюнктурное делячество, противоречащее национальным интересам.