Газета Завтра 522 (47 2003)

Так они отнесли эти голоса Ельцину за должность председателя Совбеза для Лебедя. Я еще тогда ему сказал: "Александр Иванович, они тебя выгонят через три месяца, ты ни своей физиономией, ни своим голосом им не подходишь". И его выгнали. А потом Глазьев пришел к нам. Я поставил ему жесткое условие, чтобы он голосовал так, как фракция. Готов работать в комитете экономики — давай, отрабатывай некоторые вещи. А потом Путин его позвал, и он сдался. И опять пошел вместе с властью. Он выпустил газету еще в июле тиражом в 12 миллионов экземпляров. Вы же знаете, что это такое. Тонна бумаги сейчас около 20 тысяч рублей стоит. Вот перемножьте. Таким тиражом выпускали газету против меня, издавали в Финляндии. Сначала она вышла тиражом 10 миллионов, потом — 15 миллионов. Кого дали Глазьеву в качестве тренера? — Марата Гельмана, заместителя Эрнста, того самого Гельмана, который на своих так называемых выставках подавал Россию то в виде свиньи, то коровы, издевался надо всем. Я бы на месте Глазьева послал его подальше, но они сотрудничают, раскручивают свой блок, эфира получили больше, чем все остальные партии, вместе взятые.

Я Глазьеву сказал: "Сергей, если ты соберешь блок, который будет выражать национальные интересы, и наберешь семь процентов, они тебе напишут четыре. У тебя некому контролировать урны. А если будет блок, который им нравится, то, скажем, ты наберешь четыре, а они тебе напишут шесть".

Так вот, когда они свой блок собрали, они же несколько десятков человек просто выкинули по требованию того же Путина и Суркова. Поэтому я считаю, что это не только тактическая, но и стратегическая ошибка. Они не помогают стране выбраться из кризиса.

А.Ц. Вся эта история наводит меня на философские размышления. Может быть, в этом дефиците у русских чувства локтя, способности к консолидации и коренится причина всех наших бед и поражений, может быть из-за этого эгоизма, из-за желания быть только первыми, только единственными мы и сжигаем все вокруг себя и сами отдаем страну на съедение своим политическим противникам. Но что бы, к примеру, потерял Глазьев, если бы он не был первым в списке "Родина", а был третьим в списке КПРФ? Ведь было бы куда более честно перейти в партию власти, как это сделал четыре года назад Станислав Говорухин, и не заниматься "откусыванием" электората у Зюганова. Видно, русские не умеют подчиняться, не умеют подчинять личные амбиции национальным интересам.

Г.З. Я бы не отнес это к народу.

А.Ц. Но почему несомненно талантливый человек вдруг начинает политическую игру, которая объективно направлена против его народа?

Г.З. Я бы сказал "способный". Талантливый так бы не поступил, мне так думается. Я очень обстоятельно изучал историю, и наша история, наша жизнь стоит на четырех столпах. Россия не может развиваться без сильного государства — эти просторы надо держать сильной властью, я имею в виду и умную голову, и крепкую волю, и жесткую руку; без высокой духовности — нас не заставят торговать в храме, что бы эта власть ни делала; без коллективизма — на этих просторах в одиночку выжить нельзя, надо жить плечом к плечу; и без элементарной справедливости — иначе русский мужик или вымирать будет или запьет.

Но у нас есть еще одна особенность. Когда после войны допрашивали этих мерзавцев, лидеров Третьего рейха, один из них сказал любопытную вещь. Когда его спросили, почему они проиграли войну, он ответил: мы плохо и невнимательно читали русские сказки. Русские, оказывается, на краю пропасти сопротивляются наиболее отчаянно и сильно. Нам казалось — еще один налет, и все закончится, но, оказывается, нет.

Вот на это я во многом надеюсь, потому что это повторялось в истории. Случалось, что верхушка продавала интересы страны. Было время, когда ляхи в Кремле пировали, бояре им продались, старшина казацкая продалась, только патриарх Гермоген сидел в темнице Кремля и старческим голосом говорил: "Русские люди услышат, придут и освободят". И услышали на Волге, и пришли.

В народе эта сила есть, ее важно сейчас пробудить и сплотить. Но для этого нужны и партии, и вожди, и руководители. Я уверен, что очнемся и справимся, но времени остается слишком мало.