Газета Завтра 587 (8 2005)

В пухлом теле этого даже не "маменькиного сына", а "бабушкиного внучка", просыпается натура гладиатора. Лёша мечтает не о зимнем пальто "от Версаче", а о Настоящей Жизни. И проявляет настоящий характер, вступает в схватку со всемогущим ФСБ, готов подкупать и захватывать заложников, а если надо — то заплатить за свою мечту собственной жизнью. Алексей самостоятельно разыскивает секретную лабораторию, пытается проникнуть в неё, его избивают, угрожают упечь куда следует… Но это только разжигает энергию борьбы. Не останавливает его даже последнее предупреждение: при повторном облучении он может погибнуть, превратиться в пыль физическую…

Фильм вплоть до драматического финала смотрится на одном дыхании, зал дышит, как живое существо, и взрывается аплодисментами удачным сценам. Вот так, оказывается, творческое объединение из трёх человек может снять настоящее кино при почти полном отсутствии какого-либо бюджета. А весь многоглавый Голливуд вместе с российскими подражателями и творцами телесериалов уже не способны за десятки миллионов долларов снять кино, от которого хоть что-то бы оставалось в душе. В нынешнем мире деньги и полезность людям, а тем более высокий смысл, талант и вдохновение — совсем разные вещи. Да и какая может идти речь о деньгах, если перед нами — настоящее "излучение чувства жизни" в окружающее пространство?

Кинофильм "Пыль" — это анти-"Асса", современный манифест культурного протеста. Вроде бы как "тусовочный" фильм, снятый по канонам, схожим с соловьёвскими, но противоположный по смыслу. В финале "Пыли" жёстко "зеркалится" песня Виктора Цоя "Мы ждём перемен" — исполнитель "распальцовками" ведёт параллельный сурдоперевод текста. Перемены вновь нужны — но иные, не те, которые предваряла горбачёвская "перестройка". Да и тогда, наверное, были нужны совсем другие перемены. И мы не "ждём" этих новых перемен, а готовим их и сами будем осуществлять.

ЖИВЫЕ КАРТИНКИ. История “русского комикса”

Владимир Харитошкин

Некоторые думают, что Уолт Дисней и американцы. Действительно, в США печатают много комиксов. Существуют чуть ли не фабрики по производству комиксов, где работают сотни дизайнеров, графиков, сценаристов и колористов.

Каждый труженик на чём-то специализируется. Кто-то рисует руки, кто-то уши, кто-то раскрашивает одежду персонажей. Очень быстро, очень ловко фирмы производят десять-пятнадцать брошюрок в неделю. Но всё же комикс — это изобретение не американцев. Сегодняшняя "комиксография" возводит зарождение комикс-формы к временам чуть ли не доисторическим, находя образцы этого жанра уже у ацтеков и на античных греческих и римских барельефах. Комикс не исчезает и с появлением христианства, господствуя в житийных иконах и лубочных книжках.

Икона является неотъемлемой частью Православной традиции. Уже в начале эпохи Вселенских соборов в IV веке святые отцы писали об иконе и иконопочитании.

Догмат иконопочитания был принят на Седьмом Вселенском соборе в 787 году. Икона — один из богословских языков, посредством которого Церковь несёт Благую весть в мир, свидетельствует об истине.

Лик — это самое главное в иконе. Он свидетельствует о личности святого. Но к "личному" относится не только лик, но и руки. Отсюда большое значение в иконе имеет жест. Особое значение имеют глаза. На древних иконах их писали как бы широко открытыми. (Здесь некоторые любители комиксов могут провести параллель с японскими комиксами манга.)

В начале XIII века возникает особый тип так называемых житийных икон, в которых крупный образ святого в центре окружён рамкой, состоящей из мелких сцен-кадров с изображением событий его жизни и совершённых им чудес. Эти кадры всегда отличались занимательностью. Их сюжеты, основанные обычно на литературном житии святого, легко опознавались верующими. В иконах появились моменты литературности и повествовательности. По сути, это прототип русского комикса.

Житийные иконы получили широкое распространение в Византии, на Балканах (в Сербии и Болгарии) и на Руси.

"С ним случай был:

Картиночек Он сыну накупил,

Развешал их по Стеночкам.

И сам не меньше Мальчика

Любил на них Глядеть".

Н.Некрасов."Кому на Руси жить хорошо".

Сначала эти картинки называли "фряжскими", затем "потешными листами" и очень долго "простовиками" и "простонародными картинками". А в XIX веке стали называть "лубками", "лубочными".

Полюбились они в России необычайно. Их можно было встретить как в царских палатах и в монастырях, так и в холопьей избе, на дворе постоялом. Есть свидетельства, что у патриарха Никона их было 270 штук. А у царевича Петра их насчитывалось около 100, и "дядька Никита Моисеев сын Зотов" учил по ним будущего императора грамоте и началам разных наук.

Лубки были своего рода обширнейшей энциклопедией, в которой содержались разнообразные сведения о дальних странах и важных событиях, о причудах природы и обычном крестьянском житье.