Газета Завтра 588 (9 2005)

Здесь происходило действительно столкновение разных принципов. Крестьянский труд предполагает личное решение: что и как сеять, как жать, когда жать, когда свозить и так далее. В этом смысле он столь же творческий, как труд поэта или ученого. Внешне крестьянин столь не похож на поэта, что трудно поверить в сходство их дела. Но главное, самое существенное — совпадает. С той разницей, что пока общество не приобрело чисто городской характер, земледелие остается единственной формой творческого труда, открытого для большей части населения. Как пишет Чаянов, к крестьянскому хозяйству неприменимы понятия стандартной политэкономии — рента, эксплуатация, доход. Там была, как он пишет, своя концепция выгодности. То есть выгодой для крестьянина был не доход, а возможность заниматься своим трудом. И то же, я думаю, сказал бы и любой художник или ученый о своей работе. Благодаря этому, говорит Чаянов, индивидуальное трудовое крестьянское хозяйство в кризисных ситуациях оказывалось более устойчивым, чем хозяйство, ориентированное на доход. Оно могло какое-то время мириться с уменьшением дохода, не идти на увеличение усилий, не оправданных доходами. Но именно благодаря этим чертам оно плохо интегрировалось в капиталистическое хозяйство. Ведь рынок функционировал только в терминах цен и доходов. Да и весь дух западной цивилизации, представляющей себе мир как машину, был крестьянскому хозяйству противоположен.

Разработанная направлением "аграрников" концепция кооперации была ориентирована на то, чтобы сохранить этот творческий характер крестьянского труда. Предполагалась кооперация тех областей деятельности, которые не были связаны непосредственно с производством. Например, сбивание сметаны в масло, трепка льна, получение ссуды в городском банке (минуя деревенского богатея-"мироеда"). Масштабы этой деятельности были колоссальны. Например, созданные до войны 1914 года кооперативные объединения "Маслоцентр" и "Льноцентр" были крупнейшими мировыми поставщиками масла и льна. Перед войной маслоделие давало больше продукции (в рублях), чем вся русская золотодобывающая промышленность.

Таким образом, то, что Россия вплоть до начала ХХ века оставалась в подавляющей своей части крестьянской, показывает, что она далеко не подчинялась тогда нормам западной цивилизации.

КАК ЗАПАД ПОДЧИНИЛ РОССИЮ? В начале ХХ века Россия стояла еще перед выбором. В ней действовали силы различного направления. Впервые решающий перелом, как мне представляется, произошел в результате революции 1917 года. Казалось бы, победила коммунистическая власть, яростно антикапиталистическая. Но как нередко бывает в истории, разнящиеся по своей внешности движения выражают одну и ту же историческую тенденцию. Так и коммунизм в форме победившего у нас марксизма был чисто западной концепцией, выработанной на Западе. И, как считали его создатели, осуществлена она должна была быть, прежде всего в западных странах, что долгое время очень смущало советских вождей. Он опирался на ту же самую западную концепцию прогресса, выступавшую в нем в виде закономерной смены экономических формаций.

Основная идея всех социалистических учений (включая и марксизм) — создание единого хозяйства, управляемого из центра, как машина. То есть это был тот же принцип западной цивилизации, только машина управлялась не рынком, а государством. Именно поэтому новая власть в России пользовалась значительной западной поддержкой — и интеллигенции, и идеологов Запада, и его финансистов. Причина этого на первый взгляд загадочного явления, примеров которому очень много, заключается в том, что речь шла о воплощении в жизнь тех же принципов. Новая власть уничтожала традиционные стороны русской жизни, мешавшие торжеству в ней принципов западной цивилизации: религиозность, монархические чувства и, прежде всего крестьянское, индивидуально-трудовое хозяйство. Последнее и составляло основную проблему власти. Крестьянство также восставало против попыток уничтожить его жизненный уклад, подчинив его общегосударственному хозяйству (как это называл Ленин) через комбеды, коммуны и продразверстку, как некогда против помещиков, то есть фактически против малоземелья, которое тоже делало невозможным их труд и гнало их в город.