Газета Завтра 751

Однако до последней точки мы не дошли, у нас есть еще время для разговора со Сталиным на более высоком уровне сложности. Во время смут, вроде той, что мы переживаем сейчас в России, человека мучает вопрос: чем определяется жизнеспособность страны и народа? Почему вдруг гибнут цветущие культуры, распадаются государства, великие империи с грозной армией оказываются бессильны перед ордами варваров? Нам никогда внятно не объяснили, почему римляне апатично, практически без сопротивления, сдали свой великий город небольшому племени вандалов, которое было несоизмеримо ниже Рима и по культуре, и по уровню социальной организации, и по военной силе.

Но нам ли удивляться римлянам, если у нас дважды, с разрывом всего-то в 74 года — в 1917 и 1991 годах — происходило нечто подобное: полное крушение, полный слом всего государственного устройства.

Привычные объяснения: хоть в марксизме, хоть в либерализме, хоть в национализме, — несостоятельны абсолютно. Это просто более-менее приемлемые и удобные отговорки. Не были угнетение и произвол в Российской империи столь невыносимыми и оскорбительными, чтобы свергать монархию, обрушивать страну в национальную катастрофу и начинать гражданскую войну, унесшую более 10 миллионов жизней. За что брат стрелял в брата, а отец в сына?

Сказать, как марксисты, что братья убивали друг друга "из-за несоответствия производственных отношений развитию производительных сил", — насмешка над здравым смыслом. Верить, что русских людей соблазнила дюжина жидомасонов, — еще глупее. А рассуждения того же Сванидзе, что крестьяне и рабочие позавидовали хозяевам, достойны мышления мыши. Это еще ниже, чем Говорухин, который доказывает, что не следовало русскому народу устраивать революцию, потому что говядина стоила 15 копеек фунт. А вот если бы, например, 20 копеек — то да, он бы революцию одобрил… Самоубийственный взрыв духовной энергии сотни миллионов человек объясняют интересами желудка! Разум у нынешних духовных пастырей бессилен?

Крах Советского Союза еще труднее объяснить. Много о нем сказано верного и разумного, но это уравнение до сих пор не решено. Остается некая тайна, к которой пока что никто не решается подступиться. И производительные силы развивались, и производственные отношения им не мешали — можно ли представить себе космическую программу масштаба советской при негодной организации народного хозяйства? Уровень благосостояния рос стабильными темпами, причем без дикого социального расслоения, без миллионов бездомных и беспризорников. Даже число личных автомобилей росло в 70-80-е годы точно в том же ритме, что и после 1991 года, когда на закупку иномарок ухнули средства, изъятые из промышленности, сельского хозяйства и ЖКХ. Порадуйтесь, люди русские, лакированным жестянкам. Назад, к сохе и лучине, но с личным автомобилем.

В чем же дело? Почему сыновья тех, кто прошли до Берлина, как боги войны — гремя огнем, сверкая блеском стали — отдали страну кучке косноязычных паяцев и пьянице с оторванным пальцем? Отдали наследие великого народа, не получив даже миски чечевичной похлебки! Сменяли улыбку Гагарина на ухмылки олигархов! Почему? Попробуйте дать ответ из "экономикса" и чмоканья Гайдара.

В том-то и дело, что ни в "Капитале", ни в "Экономиксе" ответа на такие вопросы нет, как невозможно из второго закона Ньютона вывести формулы Эйнштейна о взаимосвязи массы и энергии. То, о чем мы говорим, отличается от движения стоимостей так же, как ядерный взрыв от падения камня.

СТАЛИН И ДОСТОЕВСКИЙ

Как же нам подобраться к пониманию этих взрывов? Где Пуанкаре и Эйнштейны, Харитоны и Курчатовы общественных наук? Почему в ХVIII-ХIХ веках человеческая мысль при изучении общества шла почти вровень с изучением природы, отставая максимум на полвека, если не меньше, а сейчас возникла пропасть? Наверное, люди и общество стали в ХХ веке изменяться с ускорением, и мыслители просто не могут "догнать" свой объект. Возник Интернет — и через десять лет потоки информации между половиной человечества изменились так, что все анализы и предвидения пошли насмарку. А движение денег по миру приобрело такую скорость, что они полностью оторвались от товаров и стали жить своей жизнью, как Тень, убежавшая от хозяина. Вот и стали мы зрителями театра абсурда, где в главной роли — Чубайс, управляющий собственностью России в личных целях!

Вернемся в то время, когда начал раскручиваться маховик русской революции, энергия которого достигла кульминации в 30-е-40-е годы. Ленин сказал, что зеркало этого зреющего взрыва — Лев Толстой. Но у Толстого он разглядел лишь один источник этой энергии — социальную организацию, которая генерировала особый культурный тип. Это был русский общинный крестьянин и его брат-рабочий, вчерашний крестьянин. Взрывной потенциал общины понимал и Столыпин, который пытался эту энергию погасить — слишком поздно.