Газета Завтра 771 (35 2008)

Если речь идет о справедливости как таковой, то мы видим в обоих случаях, как суд присяжных сказал свое веское слово. Но это слово оказалось несущественным для людей, принимающих решения.

Если же в деле замешана большая политика, то спрашивается, каким боком осуждения дважды оправданных может в нынешних условиях помочь России справиться с брошенными ей вызовами? И если спустя какое-то время выявится заказной характер преследований русских военных, то как долго ангажированные судьи и прокуроры будут занимать свои должности и наслаждаться свободой?

Все эти вопросы являются, по сути, риторическими.

Но, возможно, само время подскажет на них ответ.

17 марта 2005 года, когда по всем информационным каналам "молнией" сверкнуло сенсационное сообщение о покушении на главу РАО "ЕЭС России", на телеэкране возник и с того момента с экрана, с газетных, журнальных полос не сходил израненный бронированный автомобиль Чубайса, став "визитной карточкой" покушения. Со шрамами — простроченными стёжками осколков на капоте — BMW предстал главным свидетелем происшествия на Митькинском шоссе, свидетелем, правдиво, без утайки и лукавства рассказывающим, что за фугас взорвали на его пути, каков был заряд по составу и мощи, как далеко заряд залегал от машины, и сколько потом было стрелявших по нему, из чего и чем стреляли, насколько мастерски стреляли, одно дело веером разбрызганные пули, другое дело положенные рядышком плечом к плечу, скупо отсечённые из магазина опытной рукой… Словом, честнее и полнее, чем BMW, никто не расскажет, что в действительности случилось в то утро на 650 метре Митькинского шоссе…

Три года два месяца девятнадцать дней тянулись следствие и суд, больше сотни экспертиз, свидетелей, арестов, обысков, допросов. Как в гигантскую воронку в дело втягивались новые сотрудники. Уголовное дело кишит запросами Генеральной прокуратуры то к МВД, то к ФСБ дать им в помощь ещё и ещё людей, хотя уже в первые дни число их перевалило за сто. Похвальна была бы дотошность Генеральной прокуратуры в стремлении познать истину, дойти до сути, если б не было всё это имитацией бурной розыскной деятельности. Так думать есть веские основания. Скажем, ищут, объявляют в розыск, устраивают засады, штурмом берут квартиры людей, не имеющих к делу даже самого отдаленного отношения, так десяток омоновцев в бронежилетах, до пят увешанных оружием, атаковал квартиру аспирантки-историка Екатерины Пажетных, виноватой лишь тем, что продала по доверенности машину Ивану Миронову.., и в то же время, внимание! Генеральная прокуратура убирает из дела главного, самого авторитетного свидетеля — BMW Чубайса — не включив машину в вещественные доказательства, позволив Чубайсу её спешно отремонтировать и продать. А вот SAAB полковника Квачкова, за решёткой радиатора которого (!) сыщики унюхали присутствие гексогена в минус 10 — минус 11 степени, что соответствует норме погрешности экспертизы, тут же признали вещдоком. Не важно для Генеральной прокуратуры, что гексоген, согласно заключению экспертов, в состав взрывчатого вещества на Митькинском шоссе не входил, не важно утверждение многочисленных свидетелей, что Квачков в силу своих служебных обязанностей постоянно бывал на военных полигонах, а все машины, находящиеся там, пропитываются запахом взрывчатых веществ, — машина Квачкова всё равно вещдок, а вот машина Чубайса, находившаяся в эпицентре события, ставшая по утверждению следователей, объектом нападения, — отремонтирована и … продана! Ищи её теперь, сверяй, замеряй, перепроверяй, — исчез свидетель, действительно много знающий, даже слишком, больше, чем хотела бы прокуратура, словом, этот чёртов BMW путал следствию все карты, его и убрали, заткнули свидетелю рот.