Газета Завтра 805 (69 2009)

За праздничным столом Тарас отменно злится, бьёт горшки и решает рвануть с сынками на Сечь. Там, на вольной Хортице, окружённой бурными струями Днепра, они встречают прикованного к пушке Д»Артаньяна в красных портках. Ведь после того как Юнгвальд-Хилькевич вызвал из ада славно почивших королевских мушкетеров, стоит ли удивляться, что один из них материализовался и здесь? Потом выясняется, что провинившийся - не Д»Артаньян, а казак Шило. Что ж, бывает и такое.

На Сечи все пьют и бездельничают, бездельничают и пьют. Тарасу становится скучно. И тут наступает ключевой момент, неведомый Николаю Васильевичу Гоголю. Наплевав на конвенцию, Бульба подбивает народ писать письмо турецкому султану. Оживает картина Ильи Репина. Шило-Д»Артаньян смачно произносит слово "жопа". Затем с материка плывут струги, а в них казаки. У казаков в руках ковёр, там покоится тело убиенной поляками тарасовой жены. Бульба картинно страдает, хотя ясно - жену свою он не любил, навещал её раз в десять лет, а когда навещал - бил, оскорблял и всячески бесчинствовал. А сынки, которым мать была люба, наоборот проявляют странную чёрствость и смотрят на происходящее с нордической сдержанностью. Зачем нужен режиссёру Бортко подобный эпизод? Да чтобы у Тараса появился личный мотив. Грань между возмущением ляхами, которые православных христиан в таратайки запрягают, а святые церкви сдают жидам в аренду, и банальной вендеттой, должна быть стёрта.

Кажущаяся сочинённой Пабло Нерудой режиссёрская вольность - не просто дань уважения и сочувствия очередному Господину Месть. Патриарх Кирилл, недавно заявивший, что лозунг "Православие или смерть!", следует причислять к религиозному экстремизму и считать еретическим, наверняка одобряет отступление от канонического гоголевского текста. Казаки же руководствовались постулатом, который лаконичнее всего высказал патриот Борис "Рудкин" Гришин в своем бессмертном хите "Добрый человек": "Автомат и базука, да в стакане с полста. Получи, сука, за нашего Христа!". Не сложно представить реакцию запорожцев, узнай они, что спустя четыре века в современной России такое проявление веры будет свидетельством ереси.

Но тогда, в XVI веке, Запорожская Сечь являла собой славянский вариант Дикого Запада, приправленный мощной идеологией. Казацкий чуб символизировал то, что над казаками нет никакой власти, кроме их самих. Это были бойцы, не представляющие себе жизнь без войны, но война была всегда окрашена любовью к своей земле и верой.

Находясь в центре "бермудского треугольника": Польши, Московии и Туретчины - казацкая вольница пыталась выстоять. Удержаться, не только изжив жалость к своим врагам, абсолютизируя жестокость, свойственную тому бурному веку, но и прибегая к помощи Неба. Как говорил Юлий Борисович Бриннер ("Привет эмигрантам, свободный Харбин!") в роли Тараса Бульбы в американском фильме 1962 года: "Зачем нам доспехи ляхов? Православный крест на груди - вот наши доспехи!". Под знойным небом Аргентины Джей Ли Томпсон снял эту ленту в год 110-й годовщины со дня смерти Гоголя, и при всей очаровательной дикости сценария вольный дух казацкой удали передал совершенно по-гоголевски. Чего стоит одно то, как залихватски выкрикивает Бриннер непонятное Западу слово "Запорож-ж-жцы!". Хрестоматийное "Поворотись-ка сынку!" звучит на 48-й (!) минуте фильма, но история всё равно получилась занятная. Правда, Тони Кёртис, играющий Андрия, выглядит среди казаков XVI века как перенесшийся в средневековье Брюс Кэмбелл в "Армии Тьмы" - третьей и самой лучшей части "Зловещих мертвецов". Гораздо уместнее на месте Кёртиса смотрелся бы Лаврушка Миша Скикне, более известный миру, как Лоуренс Харви. Но тот предпочёл другую историю о "русской угрозе" - "Манчжурского кандидата".

Очень странно, но "Тараса Бульбу" у нас экранизировали только однажды: в 1909 году вышел одноимённый немой фильм режиссёра Александра Дранкова. В начале 70-х повесть задумал снимать Сергей Бондарчук. Со свойственными ему амбициями он хотел видеть в главной роли Марлона Брандо. Дело в том, что расист и борец за свободу Брандо всей своей деятельностью стремился доказать, что у белых тоже есть чувство ритма. Поэтому всё свободное время колотил в барабан - этой практике он научился на Таити. Узнав, что и казаки любили бить в литавры, великий актёр обрадовался и дал немедленное согласие. Но советский МИД зарубил идею на корню, так как побоялся, что фильм может обидеть Польшу. Лишённый возможности опробовать новый инструмент, Брандо обиделся и пошёл сниматься у Бертолуччи, справедливо рассудив - и те коммунисты, и эти, какая разница? Так Россия осталась без экранизации.