Газета Завтра 807 (19 2009)

Благодаря Ильенкову и Мещерякову стало понятно, что человек может видеть глазами другого человека. Что отсюда следует? Мне кажется, что в философии лучше стали понимать одну простую истину, а именно: сознание не помещается в пределах мозга человека, оно рассредоточено на некое множество людей и может приходить и уходить из любой точки этого множества. Мозг приспосабливается к существованию сознания, а не наоборот.

Другим событием в философии стало открытие феномена аутизма. Я имею в виду не аутизм медицинский, не аутизм психически больных людей, а аутизм как стратегическую линию в поведении человека, которая описана Никольской, Бородаем и Поршневым. Аутист и видит, и слышит, и может говорить, но отказывается от зрения, слуха, речи, чтобы пребывать в состоянии завороженного покоя.

Вопрошание о бытии человека в горизонте аутизма открывает неожиданные вещи: оказывается, что человек - это не биологическое существо и не социальное, а грезящее, то есть нечто третье. Но человек не только асоциальное существо, но еще и существо безъязыкое, причем сознание и язык не связаны друг с другом. Если сознание является первичным галлюцинаторным самоограничением человека, то язык - это уздечка на эмоцию, условие, чтобы асоциальные существа могли жить вместе. На мой взгляд, человек вообще появился совсем недавно, примерно пятьдесят тысяч лет тому назад, а язык еще раньше, хотя тезис этот, конечно, спорный. Я хочу обратить внимание на мизологию, которая является одной из проекций аутизма. Мизология - это термин Канта, он обозначает нелюбовь людей к разуму, к сознанию. За что люди не любят сознание, почему они бегут от мышления? Потому что оно лишает нас радостей жизни и отбирает надежду на счастье. Что нужно для счастья? Для счастья нужен интеллект, то, что не связанно с сознанием. Интеллект есть у всех. Мир - это, как говорил Шеллинг, есть застывший интеллект. Интеллект нужен Каспарову, когда он играет в шахматы с компьютером, интеллект нужен математику. Интеллект нужен обезьяне, когда она пытается сорвать банан, но ни в одном из этих случаев не нужно сознание. Почему? Потому что сознание - это способ причинить себе страдание, нанести себе ущерб, это тот клюв, которым разбивается скорлупа аутизма человека.

Что же есть в сознание такого, за что мы его не любим? В нем есть хаос грез и галлюцинаций, которые, в свою очередь, составляют предпочву любых априорных синтезов.

Третье событие - это крах идеи знаков и освобождение идеи символов. То есть умение современной философии отличать знак и символ. Вообще-то, символ погубил Гегель, который приравнял его к недоделанному понятию, но вот знак похоронили французы. Как только французские философы престали отличать означающее от означаемого, они фактически отказали знаку в праве на существование, и знаковая сторона культуры, как шагреневая кожа, стала сокращаться, оставляя место для симуляции и символов. Символ - это, как когда-то заметил Флоренский, есть тожество символа и символизируемого. Без этого тождества, без встречи означающего с означаемым мы, как я думаю, обречены на существование в симулятивных пустотах культуры. Письмена души человека записаны не знаками, а символами.

Человек - это не симулякр. Это мыслящее, но не разумное существо. В современном же мире очень много разумных существ, но не мыслящих. Ум человека предстает не как инстинкт, не как счетная машина, а как объективированное страдание, как опредмеченная эмоция. Вот это последнее обсто- ятельство, как я думаю, стало отчетливее пониматься философией в последние годы.

Наталья Ростова «И НЕ ИСКАТЬ СЛЕДА…»

Кинофильм "Яр", созданный по одноименной повести Сергея Есенина, как может показаться вначале, рассказывает о России и русской жизни. Два часа мы видим на экране русские поля и леса, русскую хмарь и истертые натруженные лица крестьян. Перед нами предстают весь ужас и безысходность русской жизни. Кругом - воры, убийцы, пьяницы, душегубы, несчастные, никем не любимые и никого не любящие люди, помещики, притесняющие крестьян, и крестьяне, убивающие помещиков. Главного героя Константина Карева женят на работящей, но нелюбимой девке Анне. Карев, не желая спорить с волей родителей, повинуется, но живёт в браке скверно - сам блудит и жену толкает на блуд. Поворотным моментом фильма является решение героя уйти из дома, навсегда, "делать жисть", а чтобы его не искали и не ждали, исчезает и присылает домой письмо от незнакомого лица с вестью о том, что он утонул. Карев своим поступком губит своих близких, вызывая цепь смертей, но ничто не останавливает его на этом пути. Фильм заканчивается сценой в поле, по которому в повозке продолжает свой путь неизвестно куда главный герой.

Кажется, увиденное должно нас взволновать, наше сердце должно сжаться и нестерпимо заныть, а к горлу подступить горькие пушкинские слова: "Боже, как грустна наша Россия!" Однако этого не происходит. Фильм оставляет зрителя безучастным. И дело - не в каких-то его профессиональных несовершенствах.