Газета Завтра 810 (74 2009)

"Александр Андреевич, у меня после прочтения вашего романа возник такой вопрос. Там присутствует некий метафизический театр, внешние признаки которого позволяют отождествить его и с "Экспериментальным творческим центром", и с нашим театром "На досках". Но руководитель этого метафизического театра у вас говорит и делает такие вещи, которые прямо противоречат тому, что говорит и делает Кургинян. Чем вы объясните такое странное несоответствие художественного образа своему прототипу?"

Александр Проханов.

"Каждый автор сталкивается с таким понятием, как бунт прототипов. Как бы он их ни камуфлировал, всё равно через все белила и румяна просматриваются узнаваемые черты. И он всегда рискует стать жертвой атак прототипов. Более того, когда художник умирает, на выходе из тоннеля между мирами его встречают прототипы и устраивают ему страшную разборку.

Теперь по существу. Когда я тысячу лет назад познакомился с Сергеем Ервандовичем Кургиняном и до сих пор продолжаю с ним знакомиться: с каждой его статьей, с каждой его книгой, с каждым его выступлением, - я всё больше убеждаюсь, что метод его работы лишь отчасти является политологическим, что в этом методе присутствуют технологии, которые можно назвать магическими. Эти технологии - не причинно-следственные, они апеллируют к другим мотивациям, они привлекают для доказательства или опровержения тезисов совершенно иные энергии. Эта мистериальность существует, и она может быть направлена в принципе на что угодно.

Для меня эта мистериальность, связанная с фигурой Сергея Ервандовича, эта методология, которой он располагает, - очень важны, потому что позволяют говорить о возможности магического преображения, трансмутации человека. А реальное мировоззрение Кургиняна для романа не имело никакого значения - это ведь совсем иное измерение действительности.

Для меня неразрывность русской истории очевидна. Я иногда не могу её доказать логически - и тогда пытаюсь навязывать эту мысль. Я вижу, что сейчас в сознании людей волновод нашей истории разорван, по нему не идет свет из прошлого в будущее и из будущего в прошлое. Поэтому, например, соединить фигуру Николая II как последнего государственника своей эпохи и Сталина как первого государственника советской эпохи - задача метаисторическая, которую я доступными мне средствами пытаюсь решить.

Художник состоит со своими прототипами в очень сложной связи. Даже если прототипом является любимая женщина, даже если это мать. Там нет никакого линейного отношения, это абсолютно загадочный мир.

Но самые мучительные отношения автора этого романа связывают с прототипом, имя которому - Проханов. Бондаренко прав, когда говорит, что "Виртуоз" можно назвать не романом-триллером, а романом-самоубийством. Те неточности, даже небрежности, а может, отчасти и злые умыслы, которые руководили художником в изображении героев, за которыми стоят реальные прототипы, - ничто в сравнении с той беспощадностью, с которой автор поступил со своим главным прототипом. Надеюсь, это его извиняет…"

Сергей Кургинян.

"У Проханова есть смелость договаривать до конца. Это связано и с его генезисом, с тем, что он пришёл в литературу из техники, и с его любовью к развитию. Что значит "договаривать до конца" сегодня? Это значит - вести разговор об ужасе реальности. Сила Проханова, который в этом смысле для меня абсолютно выбивается из рядов патриотического бомонда, в том, что он достаточно смел для того, чтобы вести такой разговор. Остальные же… Сколько ни разговаривай с этим патриотическим бомондом, рано или поздно услышишь невротическое: "Бог спасёт"… Почему спасет? Содом и Гоморру, между прочим, не спас. Или скажут: "Не из таких ситуаций выбирались". Из каких "не из таких"? Докажите, что были ситуации хуже нынешней!

К чему на протяжении многих лет наш "Экспериментальный творческий центр" призывает прислушаться? К нашему диагнозу: в России происходит регресс. Регресс не сопрягаем с устойчивой государственностью. В условиях регресса невозможна реальная политическая борьба: нет классов, нет упругости социальной ткани.

Такая констатация не означает, что мы обречены. Но какова болезнь - таково лекарство. Если болезнь - регресс, то лекарство - контррегресс. В условиях регресса возможно только катакомбное сопротивление регрессу. Что это такое? Не люблю по понятным причинам слово "kulturkampf". Но катакомбное сопротивление - это, прежде всего, культурная борьба, борьба за право вместе жить не по законам навязываемого регрессом мейнстрима.

Как осуществить подобное? Тут ужасно важно - научимся ли мы говорить друг с другом, понимать друг друга, длинно и неторопливо обсуждать что-то друг с другом. Если научимся - тогда ячейка за ячейкой должна сформироваться контррегрессивная социокультурная ткань. Не надо ждать, что кто-то это сделает за нас.