Газета Завтра 814 (78 2009)

Обесточенную остаточную Россию можно было резать на любые куски. И для того, чтобы сохранить ее, нужно было задействовать самых разных и разнокачественных интересантов. А кого еще, не "ням-ням" же этих?! Американцы боятся, что Сибирь и Дальний Восток отойдут китайцам? Прекрасно. Другие американцы боятся совсем неконтролируемой в случае, если расползется и РФ, ситуации с ядерным оружием? Прекрасно! Что? Ими движет не стремление к благу жителей РФ? А почему ими должно двигать стремление к благу чужих для них жителей какой-то там РФ?

Кто еще может как-то что-то скреплять и удерживать? Волки, волкодавы?.. Одно до боли ясно - не овцы.

О ТОМ, ЗАЧЕМ скреплять и удерживать, я уже сказал. Делать это можно, только надеясь на то, что затоптанные овцами, исполосованные волками и волкодавами люди Отечества нашего все-таки начнут собираться по катакомбам. И восстанавливать отнятую у них регулятивность, без которой они и не люди вовсе. Это - по поводу того, зачем скреплять и удерживать. А по поводу того, чем… Прошу прощения, но в такой беспрецедентной ситуации - всеми подручными материалами, выбирать не приходится.

Скрепляя и удерживая, надо исправлять имена. И через это собирать то, что продолжает цепляться за презренный для овец, волков и волкодавов статус каких-то там, видите ли, людей. Связь между мин и ши… исправление имен (чжэн мин), основанное на восстановлении этой связи, принцип обратной связи между мин и ши (у конфуцианцев это называется "би цы")… все это - ради призрачной надежды "да тун"?

А разве у китайцев эта надежда не была призрачной? Они могли двигаться к этой надежде сквозь нескончаемые беды выбранным путем чжэн мин, а нам - слабо? Ну, если нам слабо, то всё кончено. Но кто сказал-то, что слабо? Овцы? Волкодавы? Волки эти овцелюбивые?

Идя путем чжэн мин, мы обнаруживаем, что реликт социальной регулятивности - криминален. Что после учиненного перестройкой постмодернистского разгрома культуры в виде регуляторов - у общества остались лишь подызношенные "понятия" (не путать с гегелевскими). Те, благодаря которым наша криминальная элита все же регулирует хотя бы самое себя. В отличие от всех прочих. То есть, конечно же, и эта элита уже погружается в пучину внепонятийного беспредела. Однако именно погружается, а не погрузилась.

Но если главные макросоциальные регуляторы - это остаточные криминальные "понятия", то (просто по определению) реликтом гражданского общества, да и устойчивого макросоциума воообще, является только криминалитет. А значит проверка метафор (волки, овцы, волкодавы и так далее) понятийностью (реликтовые регуляторы, антисистемная активизация, антинормативная нормативность, превращенная социальность и так далее) худо-бедно, но проведена. Чай, не социологический трактат пишем, а аналитикой занимаемся.

Метафоры, выдержавшие тестирование понятийностью, - это уже не только метафоры. Это то, из чего можно создавать аналитическую мозаику. Картину происходящего, то есть. Создавая эту картину, я не злопыхаю и не восхваляю. Я пытаюсь быть точным. И хочу знать - что в моей картине нелогично, бездоказательно?

А ну как окажется, что всё логично и доказательно? Тогда что мы в очередной раз отпраздновали 12 июня 2009 года? Освобождение от макросоциальной регулятивности? И на что надеемся? На то, что эта регулятивность сама собой восстановится? В каком качестве? С опорой на что?

Я ПОДОЗРЕВАЮ, что определенные элитные группы в нашей стране (стране без социальной макрорегулятивности, если мои построения правомочны) радуются отсутствию этой самой регулятивности. Ибо в такой ситуации общество абсолютно беспомощно. И ничего вообще нет, кроме власти. НО ЕСТЬ ЛИ ТОГДА ВЛАСТЬ?

Вот вопрос, сочетающий в себе прикладную актуальность и философско-политическую масштабность.

Что значит "есть" и что значит "власть"?

Для того, чтобы власть могла сказать о себе (хотя бы себе самой), что она есть - она должна предъявить (опять же, хотя бы себе самой) некие основания.

Я сознательно не называю эти основания легитимностью, чтобы не завышать планку. Я всего лишь говорю - некие основания, и точка. Но откуда власть возьмет эти основания?

Как, иначе говоря, в принципе в таких условиях может осуществляться само конструирование властного субъекта? Если ничего, кроме него самого, нет (и он почему-то не впадает от этого в неописуемый ужас), то конструирование властного субъекта является его самосозданием (самоконституированием).

Как это происходит в ситуациях, подобных нашей? Ведь хотя наша ситуация и оригинальна донельзя, но присмотреться к каким-то, пусть и условным, прецедентам, согласитесь, не лишне.

Прецеденты же говорят о том, что в условиях пусть не слишком, но похожих на наши, - власть самоконституируется на микросоциальной основе. Не имея макросоциальных оснований, она начинает черпать ресурс хотя бы внутривластной регулятивности из того или иного относительно регулируемого микросоциума.